Последняя загадка парфюмера

Романов достал из кармана пачку сигарет, однако она оказалась пуста. Он поднял взгляд на Корсака.

– Сигаретой не угостите?

– Конечно. Правда, у меня без фильтра.

– Ничего, переживу.

Мужчины закурили.

– Вам полезней было бы обратиться к практикующему парфюмеру, – сказал Романов. – Я давно этим не занимаюсь.

– Возможно, после беседы с вами я так и сделаю, – сказал Глеб. – Скажите, а запах и правда играет такую огромную роль в жизни человека?

– А как же. Ведь запахи мы чувствует не носом, а мозгом. Вот вы когда-нибудь слышали о гематогенном обонянии?

– Нет, но в детстве любил гематоген.

Романов сдержанно улыбнулся, затем так же сдержанно сказал:

– Феномен заключается в следующем. Если в кровь человека – с помощью простого укола – ввести пахучее вещество, то через несколько секунд человек почувствует запах этого вещества. Механизм данного явления не совсем ясен. Но факт остается фактом.

– Забавно. И все-таки не преувеличиваете ли вы значение обоняния для человека?

– Преувеличиваю? – Романов нахмурил высокий лоб. – Вот вам еще один научный факт. У человека около тридцати тысяч генов. И тысяча из них участвуют в механизме обоняния. Много это или мало – судите сами. А вообще что вы знаете про парфюмерию?

– Только то, что Ален Делон не пьет одеколон, – ответил Глеб.

– Думаю, действительно не пьет. Но и не делает. Знаменитости лишь ставят на флаконах свои имена. Многие из них даже не знают, как выглядит перегонный куб. Высокая парфюмерия – это самая изысканная сфера деятельности человека, так как она находится в точке соприкосновения искусства и науки. Парфюмер тренирует свой нос ежедневно, если не ежечасно.

– Каким же образом? – поинтересовался Корсак.

Романов задумчиво взглянул на кончик сигареты, стряхнул пепел и сказал:

– На первый взгляд выглядит все несложно. Вы смачиваете во флаконе бумажную полоску, сделанную из специальной бесклеевой бумаги «бювар». Потом отводите руку к уху – это для того, чтобы в ноздри попало как можно меньше вашего собственного запаха, ну и – нюхаете. Если долго тренироваться, можно научиться различать сотни оттенков запахов.

– И много на это уходит времени? – поинтересовался Глеб.

– У кого как. У некоторых месяцы, у других – годы. Но это еще не все. Затем наступает второй этап подготовки парфюмера. Его цель – научить нос свободно ориентироваться в новых запахах. Многие профессионалы ведут специальные дневники, в которых описывают свои обонятельные впечатления. При этом они вызывают в памяти какую-нибудь стойкую ассоциацию, чтобы потом, спустя время, запах легко можно было вспомнить.

– Ассоциации? – переспросил Глеб, заинтересованно прищурившись. – Какие, например?

– Разные, – ответил Романов. – Например, запах страниц любимой книги. Или, скажем, сохнущего на балконе белья. Или даже недокуренной сигары, пролежавшей всю ночь на мокрой веранде. Чем подробнее и необычнее будут описания, тем надежнее запах закрепится в памяти. И затем его можно будет оттуда извлечь, чтобы использовать при создании нового аромата.

– Удивительно, – проговорил Глеб. – Помнится, я где-то читал, что парфюмеры сравнивают создание новой композиции с написанием симфонии.

– Верное сравнение, – согласился Романов. – Но парфюмеру приходится работать с более эфемерным материалом, чем звуки. У музыканта все-таки есть семь нот. А универсальной классификации запахов не существует. Ученые делали много попыток упорядочить запахи в единую систему. В середине прошлого века французский аптекарь Рене Сервело разработал классификацию из семидесяти пяти типов запахов. Но для парфюмерии эта система оказалась бесполезна. Так же, впрочем, как и все другие. Вот и приходится ориентироваться исключительно на свой собственный нос и на свою собственную память.

– Значит, у каждого специалиста своя собственная система классификации?

– Именно так. На последнем этапе обучения парфюмер, ориентируясь на накопленный опыт, пытается вникнуть в уже существующие композиции. Начинает с классических схем – шипровые, цветочные, цитрусовые, ориентальные, фужеры…

– Фужеры?

– Папоротники, – пояснил Романов. – Потом доходит и до известных духов.

– Я помню, отец после бриться душился «Шипром», – сказал Глеб. – Это один из запахов моего детства.

– Весьма символичный запах. И, кстати, одногодок нашей революции. В 1917 году его создал парфюмер Франсуа Коти, собрав в один букет запахи пачули, дубового мха, ладанной камеди и бергамота.

– Никогда бы не подумал, что запах «Шипра» так сложен, – удивился Глеб. – Значит, опытный парфюмер может понюхать чужие духи и сказать, из каких ингредиентов они созданы? Но ведь тогда возникает соблазн их скопировать?

– Так и есть, – кивнул Романов. – В штате крупных пафюмерных фирм есть специальные люди, обязанность которых – расшифровывать композицию новинок, выпущенных конкурентами.

– Своего рода промышленный шпионаж?