Последняя жемчужина

– Что он там городит, Джемми? – спросила мать, которая теперь была недалеко от них.

– Ему что-то мерещится. У него бред, боюсь я за него.

В ту ночь Джем с матерью по очереди сидели у постели Сэма, укрывая его пледами и одеялами, всем, что у них было, чтобы лихорадка выходила из него с потом. Они давали ему пить отвар пижмы, такой горький, что он сразу же его выплевывал. Мать массировала ему ноги, холодные как лед, и качала головой. Джем сидел у его кровати после полуночи, борясь со сном, а когда он проснулся на рассвете, рука отца уже была холодной. Мать плакала.

– Теперь нас осталось только двое! – воскликнула она сквозь слезы. – Что же с нами будет?

Джем держал ее за руку, понимая, что забота о ней – его долг.

– Там, в комоде, есть немного жемчуга. Не пропадем. Я пойду работать к помещику, буду обрубать ветки, обдирать кору с бревен, делать мостки, по которым их катят. С голоду мы не умрем.

– А как же быть с твоей учебой?

– С этим покончено.

Он облегченно вздохнул: теперь он мог взяться за отцовскую работу. Но вместе с тем это его печалило, ведь возможность путешествовать и увидеть дальние края для него была потеряна. Он должен ждать, заботясь о благополучии и безопасности своей матери. Когда она вышла из комнаты, Джем принялся искать в комоде маленькую жестяную банку с жемчугом, но там ее не оказалось. Должно быть, отец переложил ее в свой старый дорожный сундук, на котором висел замок. В куртке папы он нашел только несколько монет и глиняную трубку. Он потрогал ее, зная, что в ней уже никогда не задымит табак у походного костра. Джем заплакал от тяжести утраты, он очень любил отца и считал его замечательным человеком. Горе накрыло его словно одеялом, к тому же в свои шестнадцать он остался единственным мужчиной в доме.

4

Йорк, 1879 год

Однажды Сэйди Костелло нашла пару носков мистера Абрамса, оброненных у медного бойлера в прачечной.

– Грета, будь добра, отнеси их ему. Я заштопала дырку на пятке. Посмотри, как он там. Думаю, старик в такую холодную погоду не следит за собой как должно.

Грета рада была лишний раз побывать в доме часовщика и посмотреть, как он работает. Полная часов и инструментов мастерская ее буквально завораживала. Это был дождливый день в конце октября, и она сквозь пыльное окно увидела склонившегося над столом старика; его тонкие волосы были заправлены под черную ермолку. Она постучала в оконное стекло и помахала часовщику рукой.

– Маргарита, дорогая моя, что заставило тебя выйти в такой холодный день из дома? Заходи, заходи, – сказал он и махнул ей рукой, тяжело дыша.

В доме было холодно, огонь в очаге не горел, как и предполагала мать Греты. Девушка протянула ему потерянные носки, связанные из тончайшей шерсти, показывая заштопанное место.

– Я должен заплатить твоей матери за ее доброту.

– Нет-нет! – произнесла она так, как это сказала бы ее мать. – Просто жалко такую хорошую вещь.

– Моя жена Ада прекрасно вязала – так, как паук плетет паутину. – Он вздохнул. – Она была такая рукодельница! Я очень по ней скучаю. Хочешь взглянуть на ее кружева? Пойдем, посмотришь в гостиной. Там сохранились кое-какие ее вещи, они меня утешают.

Старик повел Грету в маленькую общую комнату, полную высокой мебели темного дерева; на окнах здесь были тяжелые портьеры. Грета чихнула, вдохнув пыльный воздух, пропитанный запахом табака и запустения. На спинках стульев висели кружевные накидки, пожелтевшие от времени. На столе стояла фотокарточка в потемневшей серебряной рамке, на которой были запечатлены женщина и маленький мальчик.

– Ах, Биньямин!

Мистер Абрамс пожал плечами, глядя на фото.

– Он уплыл на корабле в Америку. С тех пор мы о нем ничего не слышали. Этим он очень огорчил свою мать. Ада была мне и другом, и помощницей, – вздохнул он. – Своими ловкими длинными пальцами она сортировала жемчуг и нанизывала его на нить. У нее было особое чутье, она с ходу определяла качество жемчужин, лучше любого подмастерья. Мои пальцы уже не годятся для такой работы.

Он закашлялся от пыли.

– Давайте я вам заварю чаю, раз уж я здесь, – предложила Грета, не желая, чтобы он мерз в такой сырой и холодный день.

Он согласился, и она направилась в заднюю комнату. Огонь в печи почти погас, и она, подбросив побольше угля, поставила на плиту чайник.

– Вы присядьте, сэр.

– Нет времени болеть, у меня полный ящик вещей, которые ждут починки. Сейчас время балов в Благородном собрании, и все хотят показать свои украшения. Понятия не имею, почему они все оставляют на последнюю минуту, но я должен со всем этим справиться. Мой хороший друг Сол Ландесманн приносит мне заказы, я не хочу его подводить.

Вскоре в печи разгорелся огонь. У мистера Абрамса в буфетной был водопроводный кран. Ей очень хотелось, чтобы у них дома был такой же.

– Могу предложить вам свою помощь, сэр, – сказала она, глядя на беспорядок и грязные тарелки. – Да и ваши кружева нужно постирать.

– Нет-нет, пусть все остается как есть, – возразил он. – Но у тебя, я вижу, такие же длинные пальцы, как у моей жены. Возможно…

Он помолчал.