Последняя жена Генриха VIII. В объятиях Синей бороды

— Да-да, вчера мы с королевой заключили пари, что вы, Ваше Величество, не поддадитесь и не вступите в спор на философскую тему с женщиной, даже если эта женщина королева, какие бы мысли она ни внушала. Я утверждал, что вы кремень и считаете женщин недостойными никаких серьезных споров. А королева говорила, что сумеет втянуть вас в спор любой ценой. — Джон сокрушенно развел руками. — Правда, цена оказалась слишком высокой — ваше недовольство. Но все равно королева выиграла, а я проиграл по вашей вине. Так что гоните пять фунтов!

На несколько мгновений установилась гробовая тишина, замерли все. Катарина стояла, опустив глаза, и лихорадочно соображала. Шут спас ее, только не подставил ли этим под удар себя? Что, если короля взъярит сам факт заключения пари по его поводу?

Мгновения превратились в часы, замер с протянутой рукой шут, застыла королева, обратился в слух епископ… Гейвуд давно мешал ему, а теперь появилась возможность одним махом вместе с королевой убрать и шута…

И вдруг со стороны трона раздались булькающие звуки, Катарина вскинула глаза и увидела, что король смеется! Постепенно звуки стали громче, а булькающее хихиканье перешло в хохот. Первым пришел в себя шут, он обиженно надул губы:

— И ничего смешного, я в отличие от короля бедный человек, для меня пять фунтов…

Ворча, он отступил за трон.

— В этом вы хотели повиниться, Кейт?

Вот теперь замер Джон Гейвуд. Одним неосторожным словом королева могла погубить его.

— Да, Ваше Величество, простите мне такую глупость. Вы так добры, что часто разъясняли мне то, чего я по своей глупости не понимала, я надеялась и в этот раз на ваше снисходительное разъяснение, но потом поняла, что это вовсе не выглядит спором, и принялась горячиться в том, в чем действительно не разбираюсь, только потому зашла так далеко.

— Вот тебе урок, Кейт! Никогда не рассуждай о том, в чем не смыслишь! А в наказание ты не получишь свои десять фунтов.

Гейвуд выскочил из-за трона и скорчил рожу:

— Правильно, Ваше Величество! Это нечестно, заставлять вас объяснять в тысячный раз то, что и без того разъяснено, и выдавать это за спор!

— …эти деньги шут отдаст мне.

Придворные, довольные разрядившейся обстановкой, зашевелились, словно оттаяли, засмеялись. Гроза миновала, можно перевести дух… Но весь шум перекрыл вопль Джона Гейвуда:

— С чего это?! Ни за что больше не буду спорить против Вашего Величества, кто бы ни победил, я остаюсь внакладе!

Шут, дурачась, обиженно надул губы и отвернулся от королевы, продолжая ворчать:

— Вечно эти женщины… из-за них одни расходы… Ваше Величество, а можно отдать только пять фунтов, все же вы тоже виновны в моем проигрыше?

— А будешь возражать, велю еще и розги добавить.

— Э, нет! Лучше я опустошу свой кошелек, чем подставлю зад под противные хлесткие прутья! Ваше Величество, у меня идея. Разрешите протянуть руку за помощью к прекрасным дамам, может, они помогут мне наскрести столь значительную сумму?

— Делай что хочешь, только уйди с моих глаз, надоел!

Король поманил супругу ближе, показав, чтобы села рядом.

— Никогда больше ни с кем не спорь и не слушай глупых речей. Это может стоить куда дороже десяти фунтов.

— Я буду слушать только вас, Ваше величество…

Катарина собрала волю в кулак, чтобы выдержать колючий взгляд королевских чуть прищуренных маленьких глазок. По спине тек противный холодный пот, разверзшаяся, чтобы принять ее, пропасть под ногами отодвинулась на шаг. Но всего лишь на шаг, а глаза по-прежнему завязаны, и в какую сторону делать следующий спасительный шаг, Катарина просто не ведала, любой мог оказаться снова в сторону катастрофы.

Ни от Катарины, ни от Генриха, ни от Джона Гейвуда не укрылось то, как раздосадованно морщился епископ Гардинер. Не попала рыбка в сети, шут прорвал дыру, чтобы королева миновала расставленную ловушку. Гардинеру было наплевать на шута, ему мешала Катарина и стоящий за ней Кранмер. Епископ должен ответить ударом на удар, за казненную католичку Катарину Говард ответит протестантка Катарина Парр. Неважно, что на сей раз ей удалось выскользнуть, не всякий раз этот умник сможет прийти на выручку.

Но Гардинера уже не устраивал просто развод и даже казнь королевы, нет, ему был нужен костер! Протестантка должна сгореть, а не быть обезглавленной или отправленной в деревню на спокойное житье!

Перехватив полный ненависти взгляд епископа, Катарина в ужасе замерла. Сколь же осторожной нужно быть, чтобы снова не угодить в его сети!

Король в очередной раз сокрушенно вздохнул и сделал попытку повернуться с боку на бок. Это не удалось, и, немного поерзав, Генрих прекратил попытки и остался лежать как лежал. Проклятое тело совсем перестало слушаться! И никакие лекарства Кейт уже не помогают.