Последняя женщина

— А здесь, умоляю тебя, не надо углубляться, не надо трепать свою и без того истерзанную душу! Ведь все очевидное просто. Это же так понятно! Зачем копаться без надежды найти истину? Надо просто жить! Понимаешь, просто жить. Ведь ужасные, как ты говоришь, поступки совершают люди, стремящиеся чего-то достичь. Но если ничего не потрясать, просто жить, то и мучиться не за что! Ни там, ни здесь. Между прочим, только этого я и хочу от тебя! Честное предложение: меня не в чем упрекнуть.

Лера молчала. Это было так. Но что-то не устраивало ее. Ответ на какой-то еще неясный для нее вопрос отсутствовал. Ведь сейчас ей предлагалось пересмотреть не кое-что. Само по себе это не пугало. Что ж, может, это только здесь и возможно. Тем более и пересматривать, в сущности, нечего. Если дело обстояло так, как говорил ее визави, то вообще-то он предлагал ей успокоиться и отдохнуть. Что тут плохого. Но зачем? И для нее? Тогда действительно нужно согласиться, что добро достигается самыми разнообразными путями и запретов здесь нет. В общем, такой вывод вытекал из его, да и уже из ее рассуждений. А может, ей просто казались незыблемыми какие-то вещи? Может, и они ей искусно навязаны, пусть с добрыми намерениями? И нет ничего страшного в том, чтобы следовать другим советам. Ведь очевидно плохого в них нет. Стоп. Это ведь не совет. Это предложение. Предложение касается ее души. Если она примет его, то когда, в какой момент ее душа окажется во власти другого? И главное, для чего? Вот вопрос, ответ на который она так и не получила.

— Скажите, а зачем вам это нужно? Какая у вас цель? И почему нельзя обойтись без меня? — В ее голосе послышалась настороженность.

— Понимаешь, — явно сожалея о том, что вынужден объяснять свои замыслы, медленно начал собеседник, — в мире есть люди, которые мне служат за гроши, я говорил тебе о них, и есть те, которым я помогаю серьезно.

— Кто же это?

— Да разные гении, президенты, лауреаты, просто очень состоятельные люди.

— Вы хотите сказать, что гении — ваша заслуга?

— Нехорошее слово "заслуга". Гений — одно из моих удачнейших изобретений. Я дал вам смысл, а определение дали вы. Так что мы — сотоварищи. Хотя мое определение гения отлично от вашего, я достаточно великодушен, чтобы не замечать этого. — Он явно был рад сменить тему.

— По-моему, здесь нет ничего мудреного, — не уловив подмены, заметила Лера. — Гениальность — высшая степень одаренности художника.

— Не скажи. Сразу много вопросов: высшую степень всяк понимает по-своему. И нет двух абсолютно совпадающих взглядов.

— Ну и что? Это не делает человека менее одаренным.

— Еще как делает. Ведь гениальность — это только мнение окружающих. Мнение о тебе. И если его нет, будь ты хоть сто раз одаренным, гениальным тебе не быть. За первое ничего не скажу, а второе — от меня!

— Я не понимаю, к чему вы клоните, — растерянно проговорила Лера. — Если общество считает человека гениальным, то, скорее всего, это так и есть, но где тут ваша заслуга?

— Прямая. Одаренным человек может родиться, но гением его могу сделать только я!

— Я, кажется, понимаю, о чем вы.

— То-то! Но это не все. Мое определение гениальности, как я уже говорил, отлично от вашего и небезынтересно.

— Какое же?

— Никогда личность не будет гениальной, если хотя бы один, повторяю, хотя бы один человек не согласен с этим!

— Почему?

— Давайте порассуждаем. Если один человек из миллиона будет считать не так, вы ведь все равно станете называть… скажем, художника гением?

— Конечно.

— А если сто?

— Даже если сто тысяч, — подумав, решила Лера.

— А если половина общества?

— Не знаю, — смутилась она. — Но почему этому придается такое значение? Я не могу понять.

— Как бы тебе сказать?.. Я все время занят поиском свободных людей. Есть некая ценность в противлении установленной воле. Они никак не хотят влиться в стадо моих овец.

— Но зачем они вам?

— Все эти "гении", куршавелевские стайки, еще те, что от страха трясутся над своей "незабываемостью" на экранах, — кормятся от меня. Вообрази, как они корчились бы в своих комплексах, не подавай я им каждый день. Но есть и гении… ну по-вашему, — он запнулся, — плюющие на признание их таковыми! А рядом живут и те, кто безразличен к millionaire fair1, хотя завалены приглашениями! Они, вместе с настоящими талантами, мой особый интерес. И отсутствием комплексов ничего не объяснить. Болтовня о свободе слова для них пустое, она для тех, кто пожиже. Тут иная, необыкновенная ее форма, но и цена такой свободы — вдесятеро. И готов ведь заплатить, да не берут; тут убеждением надо, убеждением… — Словно опомнившись, он резко замолк.

Лера тоже молчала.

— Тебе это сложно сразу понять. Да и ни к чему, — наконец пробормотал он. — Ну а что касается значения… если есть хотя бы один несогласный — гений просто объявленный.

— Тогда их просто нет, выходит так? — Ей действительно были непонятны его размышления.

— И не может быть. Но они есть. Их памятники стоят на каждой площади, а их имена выбиты повсюду. И сделали это люди.

— А при чем здесь вы?