Последняя жертва

Крэг опускал верхнюю стенку клетки до тех пор, пока второй барсук не оказался обездвиженным, и тогда я вколола ему в заднюю лапу медетомидин, кетамин и буторфанол — довольно действенную смесь анестетиков и болеутоляющих. Когда вводишь анестетик, необходимо контролировать дыхание пациента. Это было заботой Крэга. Когда я увидела, что барсук больше не опасен, я открыла клетку, и мы с Крэгом уложили барсука на операционный стол.

Животное потеряло много крови. Мне не сразу удалось найти вену, но когда нашла, я быстренько поставила капельницу с метилпреднизолоном — чтобы вывести барсука из шокового состояния, и антибиотиком амоксицилином — чтобы не допустить распространения инфекции.

— Есть надежда арестовать преступников? — поинтересовалась я, когда стала обрабатывать рану на морде, с облегчением обнаружив, что мышцы не задеты глубоко.

Местами шкура свисала лохмотьями. Я попыталась зашить разрывы.

— Вряд ли, — ответил Крэг приглушенным из-за маски голосом: на юго-западе страны туберкулез у животных встречается часто. Не все барсуки, разумеется, являются разносчиками заболевания, но мы обязаны принимать меры безопасности, когда лечим их. — У полиции есть номер грузовика, они отследили машину до самого Эксетера,[2] но эти машины почти всегда оказываются крадеными, верно?

Я кивнула. Это организованная преступность. Они зарабатывают кучу денег на нелегальных боях. И они знают, как себя обезопасить.

Рваные раны на брюхе были не такими серьезными, как мне поначалу показалось, но в конце весны личинки мух в открытой ране могли стать настоящей проблемой. Я промыла раны дезинфицирующим раствором и обработала средством от насекомых. Произведя необходимые манипуляции, я быстро наложила швы.

— Полиция нашла там же дохлую собаку, — продолжал Крэг. — Стаффордширского терьера. Чьего-то домашнего любимца.

Мне уже доводилось слышать, как дрожит голос Крэга. Он мог выдержать вид самого больного, самого истерзанного животного, но перед лицом намеренной жестокости терял самообладание.

— Как тебе это удается, Клара? Как удается оставаться такой спокойной? — спросил он меня однажды, а по его щекам ручьями текли слезы — нам тогда пришлось усыпить олененка, которому ватага подростков выколола глаза.

Он и остальные сотрудники считали меня бездушной. Как мне им объяснить, что меня никогда не удивляла людская жестокость? Я изо дня в день, сколько себя помню, сталкиваюсь с ней.

Открылась дверь, и я увидела Харриет. Судя по выражению ее лица, можно было предположить, что первый барсук сдох.

— Клара, ты должна подойти к телефону, — сказала она, маяча в проеме двери.

Я отрицательно покачала головой и подняла вверх руки в перчатках, все в крови и шерсти.

— Я освобожусь через час, — сообщила я и вернулась к своему пациенту.

— Клара, звонит твой отец. Тебе на самом деле нужно взять трубку.

Я вновь взглянула на нее и по ее полным слез глазам, в которых читался испуг, тут же поняла, что случилось. Значит, не барсук. Умер не барсук.

Я стянула маску и перчатки. Прижав трубку к уху, я слушала, что говорил мне отец, потом сказала, что позже ему перезвоню. Он продолжал говорить, когда я нажала кнопочку отбоя и отдала трубку Харриет.

— Я считаю, что плечевая кость передней правой лапы сломана, — произнесла я. — Если он переживет эту ночь, утром я его осмотрю. Может понадобиться интрамедуллярный штифт.

Харриет все еще находилась в кабинете, она нарочито старательно протирала телефон дезинфицирующим раствором. Краем глаза я заметила, как они с Крэгом обменялись понимающими взглядами.

— Все в порядке? — поинтересовался у меня Крэг.

Я медленно кивнула и продолжила шить. Я попыталась сконцентрироваться на этом занятии, а краем глаза видела, что Харриет что-то беззвучно говорит Крэгу, а тот изо всех сил пытается прочесть по губам. Он больше не смотрел на голову барсука, и мне не сразу удалось привлечь его внимание. Я подняла глаза.

— Кажется, барсук просыпается, — заметила я.

Крэг взглянул на стол и вспомнил наконец о работе.

— Клара, тебе нужно ехать. Быть с родными, — не унималась Харриет.

— Когда закончу, — бросила я, не поднимая взгляда. — Можешь проследить, чтобы образцы крови отправили в министерство окружающей среды? [3] Как там детеныши?

Она пожала плечами, последний раз взглянула на Крэга и вышла из кабинета.

Направляясь за вторым барсуком, я проходила мимо ординаторской. Трех осиротевших детенышей поместили в инкубатор. Их накормили молоком — специально разработанным продуктом для детского питания, которым мы выкармливаем новорожденных млекопитающих. И чувствовали они себя, как и ожидалось: лежали, сбившись в кучу, чтобы согреться, тяжело дышали и попискивали. Крошечные, испуганные, осиротевшие.

Совсем как я.

4