Последняя жертва

— «Кормилец» — вот что было бы прекрасно, но, не считая этого, Роберт питает слабость к «Чириоуз».[5] И яблокам. — Он улыбнулся Сидни. — Никогда не думал, что доживу до дня, когда алхимик будет у меня на посылках. Очаровательно!

Сидни открыла рот, явно собираясь отбрить его, но я покачала головой.

— Поезжай уже.

Она ушла, а Виктор вернулся к Роберту. Учитывая, что без машины братья в светлое время дня не могли никуда подеваться, я решила, что пора проведать Дмитрия. К моему удивлению, Соня не спала. Со скрещенными ногами она сидела на постели рядом с ним, они что-то негромко обсуждали. После сражения и сна волосы у нее были растрепаны, но никаких царапин или синяков не наблюдалось. То же самое после трансформации было и с Дмитрием — от ужасных ожогов не осталось и следа. Энергия возвращения из состояния стригоя исцеляет все раны. Со своими ободранными ногами и псевдосотрясением мозга я была бы не против, чтобы и меня трансформировали из стригоя.

Когда я вошла, Соня отвернулась от Дмитрия. Целая гамма чувств скользнула по ее лицу: страх, изумление, узнавание.

— Роза? — произнесла она неуверенно, как будто сомневалась, не галлюцинация ли это.

Я заставила себя улыбнуться.

— Рада снова встретиться с вами.

Но не стала добавлять: «Теперь, когда вы не станете пытаться высосать из меня жизнь».

Она перевела взгляд на свои руки, изучая их с таким видом, будто это было нечто удивительное и волшебное. Конечно, если ты был монстром, может, увидеть свои «прежние руки» и впрямь чудесно. На следующий день после трансформации Дмитрий не выглядел таким слабым, но определенно был не в себе. И тогда же у него началась депрессия. А что она? Может, жаждала снова стать стригоем, как предположил Виктор?

Я не знала, что сказать, — все это было странно и вызывало ощущение неловкости.

— Сидни поехала за продуктами, — запинаясь, сообщила я Дмитрию. — Перед этим она покараулила, чтобы я могла поспать.

— Знаю. — Он еле заметно улыбнулся. — Я заглядывал к вам.

Щеки мои вспыхнули — от смущения, что я проявила слабость и он видел это.

— Ты тоже можешь отдохнуть, — предложила я ему. — Позавтракаем, и я прослежу за обстановкой. У меня есть серьезные основания полагать, что у Виктора будут заморочки с машиной. А Роберт, оказывается, обожает «Чириоуз», так что, если ты тоже захочешь, считай, тебе не повезло. Он вряд ли с кем-нибудь поделится.

Улыбка Дмитрия стала шире. Соня неожиданно вскинула голову.

— Здесь есть другой пользователь духа, — с тревогой сказала она. — Я его чувствую. Я его помню. — Она переводила взгляд с Дмитрия на меня. — Это опасно. Мы опасны. Вам нельзя находиться рядом с нами.

— Все в порядке, — ответил Дмитрий тем мягким тоном, который я слышала редко — лишь когда он разговаривал со мной в самые безнадежные моменты. — Не волнуйся.

Соня покачала головой.

— Нет. Ты не понимаешь. Мы… Мы способны делать ужасные вещи — с собой, с другими. Вот почему я стала стригоем — чтобы остановить это безумие. И я добилась своего, вот только… это было еще хуже, некоторым образом. То, что я делала…

Вот оно — то же чувство раскаяния и сожаления, которое испытывал Дмитрий. Отчасти опасаясь, что сейчас он брякнет, что для нее тоже нет прощения, я торопливо заговорила:

— Это были не вы. Вами управляла другая сила.

Она уткнулась лицом в ладони.

— Но я сама выбрала эту судьбу. Сама!

— Это все стихия духа, — сказала я. — Ей противостоять трудно. Как вы сами сказали, под ее воздействием пользователь духа может делать ужасные вещи. Вы не способны были рассуждать здраво. Лисса все время страдает от этого.

— Василиса? — Соня устремила взгляд в пространство и, по-моему, погрузилась в воспоминания.

Несмотря на ее бессвязную речь, мне не казалось, что сейчас она так же неуравновешенна, как перед своим превращением в стригоя. Говорят, исцеление может уменьшить безумие, порожденное стихией духа; наверное, совершенная Робертом обратная трансформация частично избавила ее от тьмы.

— Да, конечно. Василиса тоже страдает от этого. — Она в панике посмотрела на меня. — Ты помогаешь ей? Избавляешь ее от тьмы?

— Конечно, — ответила я, стараясь говорить так же мягко, как Дмитрий. Однажды мы с Лиссой сбежали из Академии, отчасти как раз из-за предостережений Сони. Мы уехали, но потом вернулись и… ну, сумели остановить то, что преследует ее.

Не думаю, что в данный момент Соне следовало знать, что Лиссу преследовал тот самый человек, который сейчас сидел в гостиной. Я решила перейти к делу.

— И вы тоже можете помочь Лиссе. Нам необходимо знать…

— Нет, — прервал меня Дмитрий, без намека на мягкость. — Пока нет.

— Но…

— Пока нет!

Я сердито взглянула на него, но говорить ничего не стала. Мне очень хотелось дать Соне оправиться, но время не позволяло. Часы тикали, и необходимо было выяснить, что известно Соне. По-моему, будь Дмитрий на ее месте, он и после трансформации вполне мог сообщить нужную нам информацию. Конечно, до обращения он, в отличие от нее, не был эмоционально нестабилен. И тем не менее. Мы не можем вечно торчать в Кентукки.