Последняя жертва

После эпопеи первого испытания она ожидала чего-то столь же устрашающего, а обнаружила старую моройку, удобно расположившуюся в кресле посреди почти пустой комнаты. Сложив на коленях руки, женщина держала в них что-то, завернутое в ткань, и при этом напевала с довольным видом. Говоря «старую», я именно это и имею в виду. Многие морои доживают до ста с лишним лет, но сидящая явно давно перешагнула эту границу. Ее бледная кожа была испещрена морщинами, седые волосы совсем истончали. Увидев Лиссу, она улыбнулась и кивнула на пустое кресло, рядом с которым стоял столик со стеклянным графином, полным воды. Стражи вышли, оставив женщин одних.

Лисса огляделась, но не заметила больше никакой мебели, только простую дверь напротив той, через которую вошла. Она села и посмотрела на старую женщину.

– Здравствуйте. Я Василиса Драгомир.

Улыбка женщины стала шире, от чего обнажились желтоватые зубы; один из клыков отсутствовал.

– Ваша семья всегда отличалась хорошими манерами, – прокаркала она. – Большинство тех, кто входит сюда, требуют сразу перейти к делу. Но я помню твоего деда. Тоже вел себя очень вежливо во время испытания.

– Вы знали моего дедушку? – воскликнула Лисса. Он умер, когда она была совсем маленькой. Потом до нее дошло, что еще означают слова женщины. – Его кандидатуру выдвигали на выборах короля?

Женщина кивнула.

– Выдержал все испытания. Я была уверена, что он победит на выборах, но в последний момент он снял свою кандидатуру. После этого пришлось бросать монетку, чтобы сделать выбор между Татьяной Ивашковой и Джейкобом Тарусом. Они шли прямо ноздря в ноздрю. Тарусы до сих пор таят из-за этого неприязнь.

Лисса ничего об этом не знала.

– Почему дедушка снял свою кандидатуру?

– Потому что твой брат только что появился на свет. Фредерик решил, что стоит посвятить себя не нации, а семье.

Это Лисса могла понять. Сколько Драгомиров насчитывала тогда их семья? Ее дедушка, ее отец и Андрей – ну и мать, но только по мужу. У Эрика Драгомира братьев и сестер не было. Лисса мало что знала о своем дедушке, но на его месте она тоже предпочла бы тратить время на сына и внука, а не выслушивать бесконечные речи, как приходилось Татьяне.

Пока эти мысли мелькали в сознании Лиссы, старая женщина внимательно наблюдала за ней.

– Это… Это и есть испытание? – спросила Лисса, прерывая затянувшееся молчание. – Просто разговор?

Старая женщина покачала головой.

– Нет. Вот оно, испытание.

Она развернула то, что держала на коленях. Это оказался сосуд… не то потир, не то кубок; я не могла судить с уверенностью. Красивый, серебряный, он, казалось, сиял собственным светом. Бока украшали кроваво-красные рубины, сверкающие при каждом повороте сосуда. Женщина любовно разглядывала его.

– Ему уже больше тысячи лет, а все еще блестит.

Она взяла графин и налила в кубок воды, пока мы с Лиссой осмысливали услышанное. Тысяча лет? Я не специалист по металлам, но даже мне известно, что за это время серебро должно было потускнеть. Женщина протянула бокал Лиссе.

– Отпей. И если захочешь прекратить, скажи «хватит».

Лисса протянула руку к бокалу, совершенно сбитая с толку этими инструкциями. Что она может захотеть прекратить? Пить? Однако едва пальцы коснулись серебра, она поняла. Почти. Покалывание пробежало по всему телу; хорошо знакомое покалывание.

– Он зачарован, – догадалась она.

Старая женщина кивнула.

– Насыщен магией всех четырех стихий и еще одним, давно забытым заклинанием.

«И магией духа тоже», – подумала Лисса.

Она занервничала. Заклинания стихий производят разные эффекты. Заклинания земли, к примеру, – вроде той татуировки, которую ей сделали, – часто бывают связаны с легким принуждением. Комбинация энергии всех четырех стихий на колах и магических защитных кольцах создает мощный заряд жизни, блокирующий не-мертвых. Но стихия духа… Заклинания с использованием стихии духа вызывают непредсказуемые последствия самого широкого спектра. Вода, без сомнения, активизировала это заклинание, но у Лиссы возникло чувство, что магия духа в нем играет ключевую роль. И хотя это была та сила, которая пылала в ее крови, она по-прежнему пугала ее. Чары в этом кубке были сложными, очень сложными, выходящими далеко за пределы ее мастерства, и она боялась того, что они могут повлечь за собой. Старая женщина не мигая смотрела на нее.

Спустя мгновение Лисса преодолела нерешительность и выпила.

Мир вокруг исчез, а потом снова материализовался во что-то совершенно другое. Мы обе понимали, что это такое: навеянный магией духа сон.

Лисса была уже не в комнате и вообще не в помещении. Ветер трепал ее длинные волосы, и она то и дело отводила их от лица. Рядом стояли другие люди, и она быстро узнала собор и кладбище при нем. Лисса была во всем черном, включая длинное шерстяное пальто, защищающее от холода. Все собрались вокруг могилы, и тут же находился священник в официальном сером облачении, под стать пасмурному дню.

Лисса сделала несколько шагов вперед, стремясь разглядеть, чье имя высечено на могильной плите. То, что она увидела, потрясло меня больше, чем ее: «РОЗМАРИ ХЭЗЕВЕЙ».