Последняя жертва войны (сборник)

Голос председателя громким рыком разносился в воздухе, временами заглушая аккордеон.

– Чтоб их дом был полной чашей, чтоб в семье был мир да лад. А, как известно, где лад, там и клад. Посмотрите на этих молодых. Они красивы и счастливы. У них вся жизнь впереди!

Внимая собственному совету, он глянул на молодоженов.

– Ишь, как выплясывают. Голубки! Ну, в общем, поздравляю, – добавил председатель и, расплывшись в хмельной улыбке, обернулся к гостям.

Следующим слово взял бригадир. Это был щуплого вида мужичок с лысиной на маленькой головке. Перепоясанный от ширинки до груди красным кушаком, бригадир был похож на большевиков-подпольщиков, прячущих на себе красное знамя. Маленький и тщедушный, он разительно отличался от своей братии бригадиров – верзил.

Вытирая вспотевшие стекла очков, бригадир жестом приветствовал всех сидящих.

– Товарищи, сегодня счастливый день для всех нас. Ведь сегодня…

Его слова оборвал громкий голос Левитана, набатом рявкнувший из репродуктора:

– Сегодня, 22 июня 1941 года, в 4 часа утра, без объявления войны германские войска напали на нашу страну. Атаковали пограничные части Советского Союза. Были подвержены бомбежке города: Житомир, Киев, Севастополь, Каунас, а также другие города приграничных областей.

Мощный бас умолк. В тягучей тишине, повисшей над оцепеневшей свадьбой, со стороны пруда донеслось мычание коров.

Тревожный шепот обескураженных людей начал набирать силу, превращаясь в общий неразборчивый гул, в котором смешались женский плач, ругательства и звон битой посуды. Вскоре в общей какофонии звуков стало различимо лишь одно слово:

– Война…

Оно, словно инфекция, кочевало из уст в уста и клеймило людей, мгновенно стирая с их лиц радостные улыбки.

– Как война?!

– Ура, война, война! – маленькая Рая, весело вскрикивая новое, а потому веселое словечко, продолжала кружиться в замершей музыке. Ее никто не останавливал, но по каменному лицу матери и заплаканным глазам соседок девочка что-то поняла и внезапно, затихнув, рухнула в траву.

Кто-то неловко опрокинул бутылку на стол. Красное, как кровь, вино растеклось по белой скатерти, рисуя причудливый и страшный узор на заставленном яствами столе.

Веселье пропало, и потрясенные люди рассеянно и обреченно разбредались по хатам. Страх и отчаяние разлились в тяжелом воздухе.

Глава 3 Проводы

Железнодорожный вокзал расплывался в глазах плачущих невест и родных. Перрон походил на свежезасеянное поле, ветер стал осязаемым, переполненный резкими голосами, обрывистыми фразами. Диалоги тяжело срывались вниз к рельсам, к темной гальке и гниющим шпалам. Запах мазута окутывал атмосферой дороги, влажного белья и закрытых окон.

Люди толпились рядом с поездом, бросая друг на друга острые, как лезвие ножа, взгляды. Но невозможно было определить, куда смотрел каждый из них.

Смятение и ужас читались во взглядах провожающих. Страх и надежда были в натянутых улыбках отъезжавших. Медленно и неотвратимо накрывала леденящая ужасом волна неизбежности.

– Мы и наши героические солдаты должны верить в победу и показать мужество в бою! – воодушевленно наставлял военком.

– Мы должны дать достойный отпор Гитлеру и его прихвостням. Мы постоим за весь советский народ.

Недружные, точно растерянные, аплодисменты послужили сигналом старому дирижеру, и военный оркестр грянул «Прощание славянки». Бодрая мелодия заполонила все пространство, вытеснив причитания матерей.

– Сынок, будь осторожен! – просипел дед Володя и посмотрел на единственное детище влажными серыми глазами.

– Не волнуйся, отец! Вот увидишь, скоро вернусь в орденах и медалях, – бодро, но неуверенно успокаивал сын, отводя глаза.

И сердце стало биться еще сильнее, когда воображение нарисовало Ивану картины торжественного возвращения домой.

Он представил, как маленькая дочка, указывая на папу, будет говорить:

– А у моего папы самая большая медаль! Смотрите, вон сколько их у него! Блестящие, совсем новенькие! Смотрите!

Но реальность была другой, и в ней дочь, заливаясь слезами, умоляла отца не уезжать:

– Я тебя люблю, папка. Ну не уезжай. Я буду вести себя хорошо, клянусь! – всхлипывая и глотая окончания слов, голосила Нина, обнимая отца изо всех сил, как будто это могло и в самом деле удержать его.

– Я лук посадил во дворе. Как раз к твоему возвращению вырастет, – снова просипел дед, не зная, что еще сказать.

Ком сдавил горло старика, навалившись тяжестью неминуемых слез.

– Только бы лук уродился, – добавил он и быстрым движением смахнул предательскую слезу.

Рядом с заполненным вагоном в исступлении голосила красивая женщина. Высоко задрав голову, она говорила со своим мужем, по пояс высунувшимся из открытого окна.

– Да как же я теперь без тебя-то? А дети? А сарай кто ставить будет? – отчаянно умоляла Елена, до последнего надеясь, что муж не уедет. – Сашка, ну не дури! Спускайся!

– Глупенькая, что ж ты так волнуешься? Я обязательно вернусь, – грустно улыбаясь, повторял Александр.