Последняя жизнь принца Аластора

«Да никакая! Смерть подкралась ближе, чем когда-либо. Я чувствую, как стынет кровь в жилах».

Я не хотел знать, что это могло значить.

– Это не просто мазь, – уточнила Нелл, надевая очки. – У меня есть и заклинание к ней. Ты не против, Риббит?

Птица-оборотень медленно повернула к ней голову, потом посмотрела на Флору блестящим черным глазом.

– Хорошо, – помедлив, прошептала Флора.

Она вытянула руки с птицей, чтобы Нелл смогла ее осмотреть. Нелл открутила крышку пузырька и набрала в пипетку немного малиновой жидкости и капнула на самую большую рану. Я удивился, когда заметил, что ее руки дрожат.

Пусть сила рук
исцелит твой недуг,
И луна скажет ей:
поскорей здоровей.

Я взял у нее пузырек и положил в рюкзак. Риббит не шелохнулась.

– Она не… – начал я, и у меня перехватило дыхание.

Флора зажмурилась и затрясла головой.

– Нет. Нет. Она бы вернулась в свою первоначальную форму. Ей бы не хватило сил оставаться в этом виде.

«Печально», – мне потребовалась пара секунд, чтобы понять, что в комментарии Аластора не было ни капли сарказма.

«Совсем размяк с нами?» – я почувствовал, как он съежился от моих слов. «Я уважаю отвагу и боевые навыки. Потеря сильного бойца, и неважно к какому биологическому виду он относится, – это трагедия».

Нелл потирала лоб, бормоча что-то себе под нос, и листала «Труды и хлопоты», читая и перечитывая заклинание, но я не мог оторвать глаз от Риббит и ее крови, испачкавшей Флору.

Два слова вертелись у меня в голове: моя вина. В этом был виноват я. Я взял на себя ответственность, я обещал всем, что мы спасем оборотней. И я подвел Риббит так же, как подвел Прю. Если бы у меня была сила, настоящая сила, я бы смог все это предотвратить. Наверное, желать силы, магической или любой другой, само по себе не так уж плохо. Я мог бы спасти людей и существ, которые были мне дороги. Я не хотел остаться в стороне, бесполезный, как сейчас.

– Пусть сила рук исцелит твой недуг, – твердила Нелл, водя руками над птицей. Она повторяла заклинание снова и снова, ее голос дрожал от страха.

«Наверное, я никогда не пойму желания спасти друг друга, даже ценой собственных сил. Маленькой ведьме не хватает лунной магии, – заметил Аластор. – Она и так слишком много потратила».

Я помотал головой и сжал кулаки.

«Не стоит недооценивать Нелл».

– Почему не получается? – спросила Нелл, утирая слезы бессилия. – Моя мама никогда так не позорилась. Если бы она сейчас меня видела, ей стало бы так стыдно, так стыдно…

Стыдно. Боль сжала мою грудь. Флора склонила голову и прижала Риббит к себе, чтобы согреть.

– Нелл, ты попыталась… это… это…

Попугай тихонько всхлипнул. Флора распахнула глаза и склонилась к ее клюву.

– Нет, нет, все хорошо! Отдыхай, береги силы.

– Что она говорит? – спросил я.

– Риббит… пытается рассказать, что подслушала, как огры обсуждали твою сестру… И что-то про Пиру, которая собирается сделать свой ход.

Меня охватили паника и отчаяние. Но я молчал – сейчас дело было не во мне и не в Пире, Риббит была важнее. Нелл отступила на шаг, прижимая книгу к груди. Ее лицо совершенно ничего не выражало, она погрузилась в собственные мысли.

«Лимоны, – тихо сказал Аластор. – Теперь она пахнет лимонами…»

Значит, она чувствует сейчас грусть и опустошение.

Вот в чем особенность боли: она все время разная. Когда думаешь, что залечил старую рану или перестаешь скорбеть, она возвращается, показывая тебе еще более жуткое лицо, чем в прошлый раз. Нелл горько переживала потерю матери. В какой-то момент она даже поверила, что ее можно вернуть из мира теней.

Теперь казалось, что она пытается воскресить маму, продолжая ее дело.

– Нелл, – сказал я, взяв ее за плечи и разворачивая к себе. – Посмотри на меня.

Она не могла. Время летело слишком быстро, а Риббит дышала все медленнее, тяжелее, и уже начала хрипеть.

– Слушай, мне каждый день твердили: ты недостаточно хорош, ты позор семьи и не достоин нашего доброго имени. Голоса в твоей голове говорят, что ты никчемная, никогда не станешь такой же сильной, как мама, и что тебе не будет прощения – но все это бред.

Нелл наконец посмотрела на меня. Ее глаза покраснели от невыплаканных слез.