Последние бои Вооруженных Сил Юга России

Когда стало темнеть, румыны заявили, что остальных они раньше утра пропустить не могут. Пришлось ночевать на льду, под открытым небом, при сильном морозе и пронизывающем ветре. Особенно страдали больные (в большинстве сыпнотифозные), лежа на повозках без всякой защиты от холода. Всю ночь на льду стоял стон этих несчастных, умирающих от жажды, а помочь им было невозможно, ибо нигде нельзя было достать пресной воды. Всех поддерживали одни надежды, что утром примут нас румыны и мы попадем хотя в мало–мальски культурные условия.

Однако утром нас ожидало новое горькое разочарование. С рассветом, когда приводились в порядок обозы, мы увидели каких‑то людей, возвращавшихся с румынского берега. К нашему немалому удивлению, мы скоро узнали в них несчастных кадет. «Нас выгнали румыны», — заявили дети. Оказалось, что румыны вечером приняли детей и разместили их в местной гимназии. В 11 часов ночи в здание гимназии был введен румынский отряд с пулеметами, и кадетам было предложено немедленно покинуть гимназию и вернуться в Овидиополь. Но измученные двухдневными переходами дети заявили румынам, что они ни за что не уйдут, даже если их будут обстреливать. Тогда румыны в виде милости разрешили кадетам остаться в Аккермане до 6 часов утра.

Узнав о таком обращении румын с детьми, мы потеряли всякую надежду попасть в Аккерман и решили вернуться в Овидиополь. Пытавшиеся все‑таки пробраться на бессарабский берег встречались румынской пограничной стражею пулеметным огнем. Чем было вызвано такое отношение румын — неизвестно. Возможно, что румыны, увидев перед собою наш 10–тысячный отряд с громадными обозами, испугались и решили взять обратно данное обещание. Возможно, однако, что вина лежала на стороне нашего начальства, генерала Васильева и полковника Стесселя, не сумевших сговориться с румынскими властями. Ходил слух, что румыны потребовали во время переговоров безусловного разоружения и выдачи всего военного имущества — требование, впрочем, вполне справедливое и соответствующее обычаям международного права, на что начальники нашего отряда ни за что не хотели соглашаться, считая это несовместимым с достоинством Добровольческой армии. По другим версиям, в Аккермане была получена из Бухареста инструкция: никого ни под каким видом не пропускать через границу.

Что нам оставалось теперь делать? Большевики наступали со стороны Одессы, и их части успели уже занять село Маяки на Днестре, что верст на двадцать выше Овидиополя. Мы оказались почти в безвыходном положении: были прижаты к румынской границе и не имели возможности перейти ее. После долгих совещаний было решено во что бы то ни стало пробиваться на север вдоль Днестра и где‑нибудь в Подольской губернии соединиться с украинскими или польскими войсками. Этот план был бы вполне осуществим, если Овидиопольский отряд состоял бы исключительно из строевых и боеспособных частей. Но увы! Отряд генерала Васильева был не что иное, как громадный обоз, растянутый на 12 верст.

Вооруженных людей набралось бы в отряде, пожалуй, тысячи три, но все эти люди не составляли боевой единицы, а были раздроблены на целый ряд автономных частей, совершенно произвольно и случайно сформированных. Так, был, например, отряд кадет, отряд кременчугской городской стражи, отряд «Союза Возрождения России», которым командовал известный В. В. Шульгин, и многие другие. Было ясно, что при таких условиях шансы на благополучный исход задуманного предприятия были с самого начала весьма невелики.

И вот 31 января (ст. стиля) вся эта масса, весь этот караван двинулся в путь. Не успели мы пройти каких‑нибудь 15 верст, как на нас напали большевики и обстреляли наш обоз. Но на этот раз все обошлось благополучно. Большевиков отбили, и отряд двинулся дальше. Приходилось обходить все русские деревни из‑за большевистских наклонностей их жителей и держаться исключительно немецких колоний, враждебно настроенных к большевикам.

Отряд шел почти без остановок днем и ночью. Приходилось целыми днями ничего не есть, не пить. Лошади с трудом вытягивали перегруженные подводы. Люди, голодные, изнуренные и усталые, волоклись как тени, длинной вереницею по обеим сторонам дороги. Проходя мимо чистого снега, все с жадностью бросались на него, чтобы утолить жажду. По ночам многие падали от усталости и замерзали или попадали в руки большевикам, шедшим по пятам отряда. Так мы путешествовали трое суток.