Последние бои Вооруженных Сил Юга России

В немецкой колонии Кандель мы вторично встретились с большевиками. На этот раз дело было гораздо серьезнее. Они, очевидно, предполагали на этом месте устроить нам ловушку и обойти колонию со всех сторон. Едва мы успели разместиться в чистых домах колонистов, весьма радушно нас принявших и угостивших кто чем мог, как начался сильный артиллерийский обстрел колонии. Благодаря поставленной у нас чрезвычайно слабо разведке, красным удалось незаметно подойти почти вплотную к нашей стоянке. Паника, которая неминуемо должна была произойти, еще усилилась, когда в нашем тылу показалась красная кавалерия. Тем не менее удалось сравнительно быстро собрать достаточное количество боеспособных людей, чтобы отбить нападение большевиков. Перейдя затем в контрнаступление, мы даже заняли соседнюю колонию Зельч и захватили у красных несколько пулеметов.

Однако этим мелким успехом наше положение не улучшилось. Мы находились всего в 10 верстах от железной дороги Раздельная — Тирасполь. От местных жителей мы узнали, что большевики подвозят из Одессы сильные подкрепления и держат наготове бронепоезда. Стало ясно, что с таким громадным обозом, с женщинами, с детьми, с больными и с невоенными совершенно невозможно пробиваться через кольцо большевиков. Оставался выбор — бросить всех, кто не мог носить оружия, на произвол судьбы, а вооруженным с боем пробиваться вперед или вторично попытаться отойти всем в Румынию. Выбрали второе. Решено было хотя бы силою добиться переправы через Днестр на румынскую территорию.

В ночь на 3 февраля Овидиопольский отряд покинул Кандель и утром начал переправу. Река Днестр сама по себе не ширркая, всего каких‑нибудь 20 — 30 сажен; но по обеим ее берегам тянутся болота шириною на 6 верст, так называемые плавни, зимою покрытые льдом и заросшие камышом. Когда мы переправлялись через эти плавни, было приказано бросить весь обоз, за исключением повозок с больными. Из вещей разрешено было брать с собою только то, что каждый мог унести на себе или навьючить на свою лошадь. Сколько ценного имущества, какое бесчисленное количество оружия и повозок было тут брошено и попало в руки местных бандитов, успевших уже сорганизоваться и напасть на хвост нашего отряда.

В 6 верстах от Днестра, за плавнями, живописно расположено на склоне холмов и виноградников большое бессарабское село Раскаяц. В те дни там стояла пулеметная команда III батальона 32–го румынского пехотного полка. Генерал Васильев лично ездил туда для переговоров. Вначале румыны категорически отказались впустить нас. Когда же генерал Васильев заявил, что он в таком случае будет принужден с боем войти в Раскаяц, они испугались и разрешили отряду переночевать в Раскаяце. Тем не менее они обстреливали всех прибывавших днем в село и только с наступлением темноты прекратили стрельбу.

Для ночевки нам было предоставлено 50 крестьянских изб в самых бедных кварталах громадного села. Выходить за пределы отведенного для нас района было румынами строго воспрещено. В полусознательном состоянии, едва передвигая ноги, мы, словно тени, молча и бесшумно вошли в Раскаяц. Отведенных изб, разумеется, не хватило для всего отряда, и большинство из нас провело ночь под открытым небом, устроившись возможно комфортабельнее на стогах кукурузы.

В Румынии

Настало утро рокового для нас 4 февраля. Ночью румыны предъявили начальнику отряда ультиматум очистить к 8 часам утра деревню и вернуться обратно за Днестр.

С утра в деревне началась суматоха. Начальство растерялось и не давало никаких распоряжений. Никто не знал, что нужно делать: оставаться или уходить. Так как к 8 часам утра деревня еще была занята отрядом, румыны открыли жесточайший огонь из 14 пулеметов, установленных на окружающих деревню высотах и виноградниках. Стреляли они отнюдь не в воздух, а палили весьма метко в людей, показывающихся на улицах. Сперва все попрятались; но вскоре стали выбегать на улицу отдельные люди и направляться на гать, где была дорога, по которой мы накануне вошли в Раскаяц. Примеру этих людей стали следовать и другие, и наконец по гати двинулась громадная, обезумевшая от ужаса толпа мужчин, женщин и детей, желая спастись от огня румын, которым, очевидно, доставляло громадное удовольствие обстреливать несчастных, беззащитных, травимых то в одну, то в другую сторону людей.

Все перемешалось в этой многотысячной толпе: люди, потерявшие во время общей суматохи своих близких и родных и испытывавшие в те минуты ужас предсмертной агонии, лошади, навьюченные остатками пожитков несчастных, повозки с тяжелобольными сыпнотифозными, отдельные всадники.

Неприятная трескотня румынских пулеметов, стоны раненых и умирающих, отдельные выкрики людей, желавших навести в толпе порядок, истерики женщин и плач детей — все это сливалось в какую‑то дикую и кошмарную симфонию, которая у всех, кто ее слышал и кому было суждено пережить это ужасное утро, навсегда останется в ушах…