Последние дни

Мне никогда еще не приходилось убивать. И больше всего пугает не то, что я кого-то убиваю, но то, насколько это просто.

Клинок пронзает ангела, словно прогнивший плод. Во мне нет ни капли сочувствия. Я не ощущаю ни вины, ни ужаса, ни горя из-за того, что отнимаю чужую жизнь, и из-за того, кем я стала. Я чувствую лишь, как затихает дрожь в теле, как заканчивается последний медленный вздох.

– Боже милостивый!

Я удивленно поднимаю взгляд, услышав новый голос. Это еще один ангел в белом халате. Прежде чем в дверь позади него протискиваются еще двое, я замечаю свежую кровь на его халате и перчатках. То же самое и у остальных.

Я с трудом узнаю Лейлу, золотистые волосы которой связаны сзади в тугой узел. Что она тут делает? Разве она не должна сейчас оперировать Раффи?

Все таращатся. Я пытаюсь понять, почему они смотрят на меня, а не на мою забрызганную кровью сестру, как вдруг спохватываюсь, что мой меч до сих пор воткнут в тело ангела. Наверняка они сразу же узнали этот меч. Вне всякого сомнения, у них есть по крайней мере десяток законов, запрещающих людям иметь ангельское оружие.

Мой разум отчаянно ищет путей к спасению. Но прежде чем кто-то из ангелов успевает произнести хоть слово, все они одновременно поднимают глаза к потолку. Как и тот ангел перед своей гибелью, они слышат что-то, чего не слышу я. Тревога на их лицах не добавляет мне уверенности.

Потом я тоже это слышу и ощущаю. Сперва грохот, потом дрожь.

Неужели уже прошел час?

Ангелы снова смотрят на меня, затем поворачиваются и выскакивают за двустворчатые двери, которыми пользовался грузчик.

Никогда не думала, что когда-нибудь испытаю такой ужас.

Атака Сопротивления началась.

40

Нужно выбраться отсюда, прежде чем обрушится отель. Но я не могу позволить, чтобы тех несчастных высосали до конца ангелы-скорпионы. Если подтаскивать стремянку к каждому резервуару и осторожно извлекать парализованного, уйдут часы.

Я вытаскиваю меч из тела ангела и, не зная, что делать, подбегаю к стеклянным цилиндрам, держа меч, словно дубину.

Я с размаху ударяю мечом по резервуару. Не сомневаюсь, что клинок отскочит, – просто хочу дать выход своему отчаянию.

Прежде чем я успеваю ощутить удар, колонна из толстого стекла разлетается вдребезги, засыпая бетонный пол градом осколков и заливая потоками жидкости.

Похоже, меч не так уж плох.

Скорпионоподобный зародыш отцепляется от своей жертвы и с пронзительным визгом падает на пол, где корчится среди осколков стекла, орошая их кровью. Истощенная женщина оседает на дно разбитого резервуара. Ее стеклянные глаза смотрят в пустоту.

Я понятия не имею, жива ли она и станет ли ей лучше, когда пройдет действие яда.

Больше ничем не могу помочь ни ей, ни кому-либо другому из этих бедняг. Остается лишь надеяться, что хоть кто-нибудь успеет прийти в себя и выбраться отсюда, пока всё вокруг не взорвется. Вытащить их всех по лестнице я не в состоянии.

Я подбегаю к остальным резервуарам и разбиваю их один за другим. Вода разносит осколки по подвалу. Воздух наполняется визгом скорпионьих зародышей.

Большинство чудовищ вокруг пробуждаются и вздрагивают. Некоторые яростно бьются о стеклянные стены своих тюрем – те, кто сформировался почти полностью и теперь смотрит на меня сквозь покрытые прожилками мембраны век, – словно понимая, что я намерена их уничтожить.

Пока я этим занимаюсь, возникает мысль бежать отсюда без Пейдж. Ведь она на самом деле больше не моя сестра. И уж беспомощной ее теперь точно не назовешь.

– Рин-Рин! – плачет Пейдж.

Она зовет меня, словно сомневаясь, что я о ней позабочусь. Будто чья-то железная лапа сдавливает мое сердце в наказание за то, что я решила предать родного человека.

– Да, маленькая, – как можно убедительнее говорю я. – Нам надо выбираться отсюда. Ладно?

Здание снова содрогается, и одно из зашитых тел валится на пол. Мальчик ударяется головой, и рот его раскрывается, показывая металлические зубы.

Пейдж выглядела точно так же, пока не зашевелилась. А что, если этот малыш тоже жив?

В голове у меня проносится странная мысль. Не говорил ли однажды Раффи, что иногда имя имеет власть?

Не пробудилась ли Пейдж оттого, что я ее позвала? Я смотрю на лежащие у стены тела, на блестящие зубы и длинные ногти, их бесцветные глаза. Если они живы, сумела бы я их пробудить, будь у меня такая возможность?

Отвернувшись, я бью мечом по очередному резервуару, помимо своей воли радуясь, что не знаю имен детей.

– Пейдж?

Словно во сне, к нам подходит мама, хрустя разбитым стеклом и обходя корчащихся монстров так, будто для нее это обычное зрелище. Возможно, так оно и есть. Возможно, в ее мире это нормально. Она видит их и избегает, но нисколько им не удивляется. Взгляд ее ясен, выражение лица настороженное.

– Детка! – Она подбегает к Пейдж и обнимает ее, не обращая внимания на кровь.