Последние дни Константинополя. Ромеи и турки

Тодорис, оставив лошадь посреди улицы, начал растаскивать трупы, чтобы освободить раненого, как вдруг тот очнулся и, разлепив пересохшие губы, спросил:

- Что ты делаешь?

- Помогаю тебе.

- Ты ведь посланец, который позвал нас? - спросил раненый.

- Да.

- Тогда оставь меня и приведи ещё людей. Иначе дело плохо. Врагов много. Езжай.

Тодорис, всё-таки оттащив очередного мёртвого турка, за которого уже успел взяться, вдруг увидел, что раненый воин, только что сказавший "езжай", пытается на что-то указать. "У тебя за спиной", - говорил этот жест. К тому же лошадь, стоявшая где-то посреди улицы, начала беспокойно переступать.

Тодорис развернулся. И вовремя, ведь среди турок тоже нашёлся живой: усатый воин в островерхом шлеме и кожаных доспехах, держась рукой за левый бок, тяжело поднялся на ноги и принял боевую стойку. Сабля, которую он держал, была в крови, и потому Тодорис вдруг испугался: "Мне нельзя сейчас умирать. Никак нельзя". Он торопливо вытащил меч.

Тодорис не был ранен, да и доспехи считались гораздо лучше турецких, но он сильно устал, пока лазил по оврагам. Турок видел, что перед ним утомлённый воин, поэтому в глазах нечестивца появилась яростная решимость. Он ринулся вперёд.

В следующее мгновение сабля и меч скрестились, и тут к Тодорису вернулось потерянное самообладание. "Я убил не меньше сотни таких, как этот. Чего мне бояться?" Он ударил турка в лицо кулаком левой руки, защищённой кольчужной перчаткой. И пусть удар получился не слишком сильным, но противник стал терять равновесие, упал на кучу трупов и был заколот мечом прежде, чем успел подняться.

В это мгновение Тодорис почувствовал, что сзади по металлической чешуе доспеха ударил некий тонкий предмет: его решил секануть саблей по спине ещё один очнувшийся враг.

С трудом вытащив меч из тела предыдущего, Тодорис не стал распрямляться и, как был, в полусогнутом положении, резко крутанулся, выставляя руку с мечом вперёд.

Он не надеялся достать нового противника. Рассчитывал только отпугнуть, чтобы иметь возможность оглядеться и не получить удар саблей по лицу. Но конец меча вдруг вошёл во что-то мягкое; послышался вскрик.

Оказалось, что второй турецкий воин получил удар мечом по ноге и упал. Из раны лилась кровь, быстро расползаясь по камням мостовой. Такой противник уже не мог подняться. Обезоружить и прикончить его оказалось нетрудно и, по счастью, никого третьего не нашлось: остальных добросовестно убили люди Рангаве.

Тодорис облегчённо выдохнул, а затем, даже не убрав меч в ножны и еле забравшись в седло, двинулся по улице вдоль оборонительной стены на север, в сторону Влахернского дворца. О времени юноша-связной больше не думал, не пытался считать минуты. Теперь мысль была лишь о том, чтобы добраться хоть до кого-нибудь, рассказать, что нужны, очень нужны люди.

А впереди не было никого. Всех воинов, находившихся близко от пролома, уже призвали на подмогу?

Тодорис ехал дальше, задирая голову и пытаясь рассмотреть, есть ли кто-нибудь на стене.

- Эй! Кто-нибудь! Эй! - кричал он, но никто не отзывался.

Так он добрался до Влахернского дворца, вплотную примыкавшего к стенам. Дворец был давно заброшен и необитаем, поэтому сейчас оставался совершенно тёмным. Глухая каменная дворцовая ограда выглядела как продолжение оборонительных укреплений, но наверху, конечно, никто не нёс стражу.

Тодорис, занятый собственными мыслями, не сразу различил в отдалении крики. Они доносились с противоположной стороны дворца, а над дворцовой крышей в тёмном небе виднелось некое бледно-рыжее пятно. Зарево пожара?

В том месте находились ворота, называвшиеся Дворцовые, но вели они не во дворец, а на городскую улицу, примыкавшую к дворцу. Там уже не было сложных укреплений: Большой и Малой стен. Стена была единственная, единственная преграда на пути врага... Мелькнула мысль: "Неужели, турки прорвались туда, и сейчас там идёт битва?"

Тодорис пришпорил лошадь, заставил устремиться вперёд. И пусть от одного измотанного воина было бы мало толку, он готовился погибнуть, защищая Город.

Обогнув дворец, Тодорис увидел ворота в клубах едкого серого дыма, но не обнаружил поблизости ни одного турка. Вместо этого он оказался среди мечущихся воинов и простых людей. Они бегали с вёдрами от задымлённых ворот до дверей ближайших домов. Люди со всей возможной поспешностью доставали воду из каменных колодцев во дворах, а затем торопились облить ворота.

- Не дайте доскам прогореть! Не дайте! - кричал кто-то. - Горелое разобьют одним ударом тарана!

Увы, огонь разгорался с внешней стороны, и потушить его, находясь с внутренней, было едва ли возможно.

- Чего ты таращишься!? - Некий человек с ведром в руках ненадолго остановился перед лошадиной мордой. - Слезай и помогай тушить! Мечом тут не поможешь.