Последние дни Константинополя. Ромеи и турки

Как видно, турецкие пушкари за минувшие недели кое-чему научились. Ежедневная практика давала плоды, и теперь выстрелы получались гораздо более меткими. Ещё недавно для турок считалось успехом, если огромное ядро попадало в цель хотя бы раз в день, а если трижды - это считалось чудом. Но теперь снаряды ложились гораздо точнее. Только-только началась литургия, а уже два успешных выстрела, и турки явно вознамерились повторить успех, когда попали в цель три раза за день и сделали возможной ночную атаку, которая чуть не привела к взятию Города.

Осаждающие были так уверены в своих силах, что даже не мешали генуэзцам чинить разрушенную Малую стену (вернее, то, что её заменяло). Вооружённая толпа турецких воинов стояла на краю своего лагеря и напряжённо ждала, когда большая пушка окончательно расчистит им путь. Эта пушка метила в тот участок Большой стены, который выделялся свежей кладкой.

Пушкари трижды промахнулись. Огромные ядра перелетали через стену, обрушивались на крыши домов и несли смерть жителям Города, смерть под завалами, но всё же это было лучше, чем попадание в оборонительную стену.

Тодорис мог поклясться, что после третьего выстрела слышал жалобный звон колокола. Значит, ядро повредило одну из ближних церквей... И всё же это было лучше, чем попадание в оборонительную стену.

Четвёртый неудачный выстрел и опять где-то в Городе рухнуло очередное здание. И можно было утверждать наверняка, что снова погибли мирные люди.

Конечно, турки обстреливали стену не в первый раз, а ядра и прежде залетали в Город, но раньше это случалось редко, потому что целью была Малая оборонительная стена, а вовсе не Большая. Теперь же линия противостояния сместилась - передвинулась в сторону Города, и это был не предел.

Наблюдая, как турки заряжают большую пушку, Тодорис волновался сильнее, чем обычно, когда опасался, что его расплющит очередным ядром или завалит камнями. К концу дня он уже не знал, о чём просить Бога: чтобы турки промахнулись или всё же попали. Из-за плотной застройки в северо-западной части Города каждый промах большой пушки означал новые смерти. А попадание означало, что Большая стена разрушится и начнётся битва, которая, возможно, станет роковой. "Что же выбрать? Всемогущий Господь, на всё Твоя воля!"

Меж тем на Большую оборонительную стену, которую турки всё никак не могли разрушить, поднялся Феофил Палеолог. Согласно приказу василевса, он ещё утром пришёл на помощь генуэзцам почти со всеми своими людьми, чтобы сдержать турок, если те начнут штурм.

Прибывшие воины расположились на окрестных улицах, выстроили поперёк них заграждения из подручного материала, расставили свои пушки и теперь изнывали от безделья, а начальник решил узнать, долго ли ещё ждать. Увидев, что под стеной остановился Джустиниани, Феофил крикнул ему сверху:

- Эй! Господин Юстинианис! Ты - человек, сведущий во всём, поэтому я спрашиваю: долго ли нам ещё здесь отдыхать? Почему турецкие пушкари так бестолковы? Почему не могут попасть в цель? Бог свидетель: я уже желаю, чтобы они попали! Пусть попадут!

- Если господину Палеологу нужен мой совет, то я советую готовиться, - в свою очередь крикнул генуэзец. - Турки уже пристрелялись, и желание господина Палеолога скоро исполнится.

Позднее Тодорису не раз приходила мысль, что в этой минуте было что-то мистическое. Ядра летели мимо цели, потому что никто вслух не высказывал желания, чтобы случилось попадание. Но вот Феофил сказал "я желаю", и высшие силы услышали.

Пятым выстрелом турки пробили Большую оборонительную стену в том месте, где она была починена, а как только пыль немного улеглась, Джустиниани крикнул:

- Отходим за пролом! Отходим!

Толпа турецких воинов, ринувшаяся на приступ, очевидно, подумала, что защитники Города спасаются бегством и отступают в беспорядке. Поэтому нападающие оказались не готовы, когда встретили сильнейшее сопротивление.

Вот последний генуэзец перебрался через пролом в Город, но как только туда хлынули нехристи, по проходу дали залп сразу несколько орудий, нацеленных воинами Феофила Палеолога, а затем - ещё несколько. Пролом заполнился трупами, камни обагрились кровью, но через упавших уже переступали всё новые и новые турки, стремившиеся в Город, и тогда генуэзцы вместе с воинами Феофила Палеолога обнажили мечи.

Поначалу Тодорису казалось, что защитников много и они станут сражаться, сменяя друг друга, но турецкий напор оказался так силён, что линия противостояния с каждой минутой всё заметнее растягивалась, улицу Города всё больше затапливало водами "турецкого моря". Очень скоро оказалось, что защитников едва хватает, чтобы окружить эти воды и не дать им течь дальше.

На помощь им подоспел Феодор*, начальник подразделения лучников. Сверху, с неразрушенного участка Большой стены на турок падал дождь стрел, но Тодорису невольно вспомнилась поговорка, слышанная от кого-то из моряков-итальянцев: "Морю дождь не страшен".

_____________

* Феодор из Кариста - так назван этот человек в хронике псевдо-Сфрандзиса. В "Повести о взятии Царьграда" он упомянут как "тысячник Фёдор".

_____________