Последние дни Помпей. Пелэм, или Приключения джентльмена

Возмущенно бормоча, он шел по узкой улице в сторону амфитеатра и примыкавших к нему дворцов. Свернув за угол, он вдруг очутился в большой толпе. Мужчины, женщины и дети, смеясь, болтая, оживленно размахивая руками, куда-то спешили, и, прежде чем достойный Сосий успел опомниться, его уже захватил этот шумный поток..

– В чем дело? – спросил он у соседа, молодого ремесленника. – Куда бегут эти люди? Может быть, какой-нибудь богач устроил раздачу денег или мяса?

– Нет, нас ждет кое-что получше, – отвечал ремесленник. – Благородный Панса, друг народа, разрешил всем посмотреть на зверей в виварии. Клянусь Геркулесом, завтра от них кое-кому не поздоровится!

– Это интересно! – И раб не стал противиться толпе, которая увлекала его вперед. – Завтра я, наверно, не смогу пойти на игры, так погляжу хоть на зверей.

– Хорошо сделаешь, – сказал его новый знакомый, – в Помпеях не каждый день можно увидеть льва и тигра…

Наконец они добрались до места. Но виварий был очень маленький и тесный, толпа стала напирать сильнее. Два стража, стоявшие у входа, поступали очень разумно, раздавая за один раз лишь небольшое число билетов и не впуская новых зрителей, пока предыдущие не удовлетворят своего любопытства. Сосий, который был довольно силен и не отличался робостью и чрезмерной вежливостью, протолкался вперед.

Толпа разлучила его с новым знакомым, и вскоре он очутился в узком помещении, где стояла удушающая жара, здесь ярко пылало несколько факелов.

Зверей, которых обычно держали в различных вивариях, теперь, чтобы потешить публику, поместили в один, отделив их друг от друга крепкими железными решетками.

Они сидели в клетках, эти свирепые бродяги пустынь, которым теперь предстоит стать чуть ли не главными героями нашей книги. Льва, у которого был менее лютый нрав, чем у тигра, дольше не кормили, чтобы разъярить его, и он беспокойно метался по тесной клетке, глаза его сверкали злобным и голодным блеском; когда же он время от времени останавливался и озирался вокруг, зрители в страхе пятились и дрожали. Тигр лежал, растянувшись во всю длину, и только изредка бил хвостом или долго, нетерпеливо зевал, больше он никак не выражал свое отношение к неволе и к восхищенным зрителям.

– Никогда еще не видел такого свирепого зверя даже в римском амфитеатре! – сказал мускулистый гигант, стоявший справа от Сосия.

– Я чувствую себя букашкой, когда гляжу на его лапы, – отозвался слева человек поменьше ростом и помоложе, который стоял, скрестив руки на груди.

Раб посмотрел сперва на одного, потом на другого.

– Золотая середина лучше всего, – пробормотал он про себя. – Хорошие у тебя соседи, Сосий, с каждой стороны по гладиатору.

– Отлично сказано, Лидон! – заметил гигант. – Я чувствую то же.

– И подумать только, – продолжал Лидон с волнением, – что благородный грек, которого мы видели всего несколько дней назад молодым, здоровым и веселым, будет брошен на растерзание этим чудовищам!

– А отчего бы и нет? – свирепо проворчал Нигер. – Император принуждал к таким поединкам многих честных гладиаторов, так почему бы закону не принудить богатого преступника?

Лидон вздохнул, пожал плечами и промолчал. Зрители слушали их разговор разинув рот; гладиаторы интересовали всех не меньше, чем хищники, для них это были звери той же породы, и толпа, перешептываясь, смотрела то на тех, то на других и с нетерпением ждала завтрашнего дня.

– Что ж, – сказал Лидон, отворачиваясь, – благодарю богов, что мне придется сражаться не со львом и не с тигром; даже ты, Нигер, не такой свирепый противник, как они.

– Но не менее опасный, – зловеще засмеялся гладиатор.

И зрители, восхищаясь его сильными руками и свирепым лицом, тоже засмеялись.

– Возможно, – сказал Лидон небрежно и, расталкивая толпу, пошел к двери.

«Пойду-ка и я за ним, тогда мне меньше бока намнут, – подумал благоразумный Сосий, торопясь вслед за Лидоном. – Толпа всегда расступается перед гладиатором, заодно и мне будет свободнее».

Сын старика Медона быстро шел сквозь толпу, в которой многие узнавали его.

– Это храбрец Лидон, завтра он выступит на арене, – сказал один.

– Я поставил на него, – сказал другой. – Глядите, как уверенно он идет!

– Успеха тебе, Лидон! – напутствовал его третий.

– Лидон, сердце мое с тобой, – прошептала хорошенькая женщина из среднего сословия. – Если ты победишь, то мы еще встретимся.

– Красавец, клянусь Венерой! – воскликнула девочка лет тринадцати.

– Благодарю вас, – отвечал Сосий, всерьез приняв это на свой счет.

Хотя у Лидона были самые чистые помыслы и он никогда не занялся бы этим кровавым ремеслом, если б не надежда выкупить отца на свободу, его все же не оставили равнодушным эти замечания. Он не думал о том, что те же голоса, которые сейчас его расхваливают, завтра, возможно, будут приветствовать его предсмертные муки. Он был великодушен и добр, но вместе с тем горяч и безрассуден; воображал, будто презирает свою профессию, а сам начал гордиться ею. Теперь он видел, что сделался знаменитостью, его шаги стали еще легче, лицо оживилось.