Последние дни. Том 2

Он не замечал, что, опуская то одну, то другую ногу, нервно постукивает задником ботинка по стенке шахты, до того мгновения, пока, брыкнув в очередной раз ногой, не наткнулся на отсутствие сопротивления и от неожиданности чуть не выпустил перекладину из рук. В следующий миг он обратил внимание, что поскрипывание, с которым он наступает на скобы, уже не так заметно усиливается эхом, и почти сразу почувствовал, как плечи, а потом затылок шаркнули по нижнему срезу кирпичной стенки за спиной. Теперь он мог в темноте выпрямить руки и отодвинуться от железной лестницы, и звук его дыхания улетал, не порождая никакого эха.

И тут имелся свет… Пусть даже не свет, всего лишь едва уловимый намек на него, но Кокрен увидел тыльные стороны кистей своих рук как белесые пятна, дерзко выделяющиеся на фоне окружающей черноты.

Очень скоро его левая нога, вместо того чтобы болтаться в пустоте в поисках очередной ступеньки, ткнулась в шершавую и мягкую от пыли поверхность; толчок ощутимо отдался в позвоночнике. Кокрен поставил наземь и другую ногу, но шепотом приказал остальным остановиться, несколько секунд ощупывал ногами почву вокруг себя, сгибал колени и лишь после этого осмелился разжать пальцы, стискивавшие перекладину. Затем он чиркнул зажигалкой и увидел, что стоит на пятне сажи, покрывавшей этот угол земляного пола просторного помещения. Каменные стены и низкий каменный потолок убегали в темноту, но он все же разглядел в дальнем конце арку дверного проема. Отдаленные звуки музыки и несущий запахи леса ветерок казались здесь еще слабее, но вроде бы доносились из этой самой арки.

Он заслонял свободной рукой огонек зажигалки, пока трое спутников поочередно вылезали из жерла дымохода и присоединялись к нему на закопченном клочке земли, и за это время его глаза успели так приноровиться к свету, что он мог смотреть на огонек не щурясь. Когда же он отпустил рычажок, чтобы дать зажигалке остыть, темнота вокруг снова показалась ему непроницаемой.

– Перед нами арка, – прошептал он.

– Никакого присутствия… – прошептала Анжелика. – Я совсем не ощущаю здесь призраков.

В тот же миг Кокрен подскочил и беззвучно ахнул, реально ощутив, как большая теплая – но совершенно невидимая – ладонь взяла его за правую руку и мягко, но настойчиво потащила по земляному полу.

– За мной! – прохрипел он и заковылял вперед.

По эху собственного дыхания он определил, когда миновал каменную арку, – и сразу тусклого серого света прибавилось настолько, что он смог разглядеть во всю длину свою вытянутую вперед руку. Как только он доподлинно увидел, что ничьей чужой руки в действительности нет, ощущение ее прикосновения пропало. Он опустил руку и лишь сейчас осознал, что его сердце лихорадочно колотится, и, пока на лице высыхал холодный пот, обвел взглядом стоящий у ближайшей стены стеллаж, из которого торчали какие-то штыри.

Стеллаж оказался винным, а штыри – завернутыми в фольгу горлышками бутылок, лежавших горизонтально на полках.

– Мы в винном погребе! – прошептал он и сразу вспомнил вчерашний рассказ Мамаши Плезант о том, что миссис Винчестер приказала замуровать винный погреб, обнаружив там на стене черный отпечаток руки покойного мужа.

Он снова чиркнул зажигалкой, в трепещущем желтом свете подошел к ближайшему стеллажу и взял наугад одну из покрытых густым слоем пыли бутылок; всмотревшись в нее, Кокрен оторопел от благоговейного ужаса, поскольку в руке у него оказалась бутылка знаменитого «Инглнук каберне совиньон» 1887 года, того самого калифорнийского вина, о котором Андре Симон в 1960 году написал: «Ни в малейшей степени не уступит моим любимым кларетам дофиллоксеровой эпохи».

Он услышал, как за спиной что-то сухо затарахтело, и Анжелика взвизгнула:

– Иисусе! Череп! Здесь на полу валяется какая-то поганая черепушка!

Кокрен резко обернулся, не выпуская из рук бутылку; Анжелика стояла в оцепенении возле арки, немного не дойдя до бугорка, который, похоже, и впрямь был человеческим черепом. Всмотревшись в темные углы помещения, он увидел какие-то белесые дуги и неровные палки – вероятно, тоже кости.

– А тут, – заметно напряженным голосом сказал Пит, – еще как минимум один череп. И старинный револьвер…

– Они старые, – сказал Кокрен Анжелике. – Уже сто лет здесь лежат.

– Да знаю я, – огрызнулась она, явно злясь на себя за этот испуг.

– Сид! – негромко позвала Пламтри от соседней стены. – Подойди сюда с зажигалкой на секундочку. – Она стояла перед свободным куском белой оштукатуренной стены и указывала на смутно различимое пятно на высоте колена.

Продолжая нажимать на рычажок зажигалки и прикрывая огонек на ходу, Кокрен подошел к ней и, наклонившись, осветил пятно.

Это был отпечаток крошечной человеческой ручки, на котором еще оставались частицы прилипшей сажи.

Анжелика поспешно подошла и присела на корточки рядом с Кокреном.