Последние дни земной жизни Господа нашего Иисуса Христа

Ученики, приняв чашу, с прежним безмолвием причастились Крови Учителя и Господа своего; ибо из давнишних бесед Его уже знали, что Кровь Сына Человеческого есть истинное питие (Ин. 6, 55), едино могущее утолить вечную жажду души человеческой. Каким образом можно вкушать Тело и пить Кровь Господа, когда оно находится перед ними еще в прежнем своем виде? — этот вопрос, сейчас так затрудняющий многих, им, по всей вероятности, не приходил и в голову; ибо они из бесчисленных опытов ведали и знали, что Тело их Учителя и Господа, хотя во всем подобное человеческому, обладает однако же многими качествами сверхъестественными и потому, например, одним прикосновением могло исцелять болезни самые неисцелимые.

«Сие творите, — сказал Господь в заключение священнодействия, — сие творите в Мое воспоминание».

Завещание это, из-за особенной важности и трогательности завещанного, так внедрилось в памяти учеников и через них так скоро распространилось во всей первоначальной Церкви христианской, что, как видим из книги Деяний апостольских, совершение Евхаристии в память возлюбленного Спасителя было первым и главным делом каждого собрания христианского. И апостол Павел, несмотря на то, что не был от 12-ти и не присутствовал на тайной вечери, в одном из посланий своих, без сомнения, по внушению свыше, преподает уже подробное учение о таинственном Теле и Крови Господней и с твердостью и ясностью предполагает существование этого таинства до дня будущего пришествия Господня.

Глава XIII: Прощальная беседа Иисуса Христа с учениками

Объявление о Своем удалении из этого мира. — Самонадеянный вызов Петра следовать всюду за Учителем. — Предсказание о его троекратном отречении в эту же наступающую ночь. — Ободрение учеников. — Их разные недоумения и вопросы с ответами на них. — Призыв к сохранению взаимной любви и заповедей. — Обещание Своего видимого возврата и невидимого постоянного общения. — Обетование пришествия Духа Утешителя. — Восстание от вечери с изречением мира вечерявшим. — Отшествие с пением из горницы Сионской в Гефсиманию. — Продолжение прежней беседы на пути. — Различные утешения ученикам. — Новое обетование Духа Утешителя. — Молитва к Отцу об учениках и всех верующих.

Ветхий завет теперь уже кончился вечерей пасхальной; новый начался вместе с таинством Евхаристии; потому все, что можно было сделать, сделано в горнице Сионской; но ученики продолжали возлежать за трапезой, которая теперь в самом высшем смысле была для них трапезой Господней. Важность виденного и слышанного удерживала их на своем месте каждого. Не вставал и Учитель из-за трапезы. От полноты сердца Его уста хотели вещать, а их ухо — слушать.

«Чадца, — возгласил наконец Господь, как бы желая между прочим показать, что это новоучрежденное Им сейчас таинство взаимной любви и воспоминания о Нем, необходимо теперь и по причине наступающей разлуки, — чадца, еще мало время с вами есмь; взыщете Мене и не обрящете, и якоже рех иудеом, аможе Аз иду, вы не можете приити: тако ныне и вам глаголю.

Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; якоже возлюбих вы, да и вы любите (таким же образом) друг друга.

О сем разумеют вси, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собой/..»

При напоминании о взаимной любви и верности, уста пламенного Петра невольно отозвались вопросом: «Господи, камо идеши?» — сказал он, провидя, что Учителю предстоит опасность, и желая разделить ее с Ним.

«Аможе Аз иду, — отвечал Господь, — не можеши ныне по Мне ити: последи же по Мне идеши».

Если бы Петр презирал хоть сколько-нибудь в тайну этого великого, неразделимого теперь ни с кем пути, то, без сомнения, удовольствовался бы обещанием великой чести вступить на него некогда вслед за Учителем. Но эта тайна, как и тайна омовения ног, была еще превыше его: оттого — подобное прежнему явление неискушенной самоуверенности.