Последние гиганты. Полная история Guns N’ Roses

Они никогда этого и не отрицали. Даже в 1980-х годах, когда только начинали, — эти опасные мальчики из Стрипа в татуировках и с шилом в заднице имели всех с самого первого сингла. Эти фрики, слетевшиеся на неоновые огни, отказывались играть по правилам. Приходилось смотреть на них дважды, потому что невозможно было поверить своим глазам. Поверить, что в эпоху, когда Bon Jovi, улыбчивые и ненастойчивые ребята, проходящие цензуру на «MTV», выступающие за безопасный секс, были величайшей группой в мире; в эпоху, когда магическо-мистические музыкальные группы вроде Led Zeppelin, Doors и Stones диктовали свои правила и рисовали карты мира, наполненного странными снами и запретными фантазиями, вдруг появилась банда, которая словно сошла с кровавых кокаиновых страниц старой рок-сцены золотого века конца шестидесятых. Это казалось невозможным, но в Акселе Роузе, Слэше, Даффе и Иззи (и откуда они только брали эти имена?) всё казалось невероятным. И именно поэтому в конце концов мы так сильно их полюбили. И поэтому нам так хочется снова испытать это чувство — ведь оно нужно нам как никогда.

Заявление о намерениях кристальнее метамфетамина: Guns N’ Roses не искали карьеры. Они не молили тебя о любви. Им не нужно было становиться рок-звездами, чтобы подсесть на героин, им не требовалось одобрения прессы, чтобы обоссать тебе ногу. Им вообще ни на что не требовалось разрешения, большое спасибо за это, мать твою.

Но самое невероятное и поразительное во всем этом — музыка. Аксель, Слэш, Дафф и ребята, может, и выглядели как Mötley Crüe, но звучали всегда ни на что не похоже. Как будто Элтон Джон сыграл с New York Dolls. Как будто Queen проехались с Игги и The Stooges. Ты слышишь «Welcome to the Jungle» и сразу понимаешь, что попадаешь куда-то не туда, в худшую часть района. «У нас есть всё, что тебе нужно, — хрипел Аксель, а Слэш пронзал воздух своими риффами, как ножом. — Дорогуша, мы знаем имена…» И ты вздрагиваешь при одной только мысли об этом, понимая, что это правда. А затем ты слышишь «Sweet Child o’ Mine», с ее диснеевским праздничным риффом, и Аксель нежно говорит с тобой, успокаивает тебя и наполняет чистой поэзией: «Ее волосы напоминают мне о детстве, / Где было хорошо и где бы я мог спрятаться», — и думаешь, черт побери, Аксель когда-то был маленьким? Ведь это значит, что всё это… на самом деле?

Да. Трудно поверить, но… да. Всё это было правдой.

И вот о чем эта книга. Она не имеет никакого отношения ко мне, никакого отношения к той песне, хотя она по-прежнему является одной из величайших песен всех времен, наряду с «Positively Fourth Street» Боба Дилана и «How Do You Sleep?» Джона Леннона. Но это и так известно. Ничего нового.

Эта книга о том, что произошло, когда банда ребят, у которых нет плана Б и которые готовы на что угодно, лишь бы не быть частью так называемого реального мира, собралась вместе и, совершенно тому не удивившись, в одночасье стала величайшей рок-группой в мире. Это был билет в один конец в эпоху до хэви-метала, до панка, до любого другого направления, которое вышло из чистой музыки, которую усовершенствовали и снова продали нам как старый добрый рок. Музыки, от которой нас всех трясло в восьмидесятых, и всю жизнь после этого покачивает легкой дрожью.

Прежде всего, Guns N’ Roses важны потому, что в то время, когда такая злая, надежная рок-музыка, казалось, уже умерла, вдруг появилась эта совершенно невозможная группа, которая устроила в наших умах такую революцию, какой мы не знали с 1969 года, и не брала пленных. Guns N’ Roses вернули жесткие времена, и за это получили в награду черные сердца плохих парней и крутых девчонок всего мира. Guns N’ Roses нравились даже добропорядочным гражданам, которые знали, что происходит что-то настоящее, несмотря на то, что чувстовали ушибы. Потому и эта книга — нечто новое. Она написана в трезвом уме, в котором смотришь на всё 25 лет спустя, если доживешь; с той же верой, благодаря которой я увижу Акселя, Слэша, Даффа и Стивена, и, кто знает, может, когда-нибудь даже Иззи — снова вместе. Один последний раз, пока их слава наконец не угаснет. Пока не станет слишком поздно, черт побери, чувак. И пока это может быть сказано с безумной любовью и глубокой привязанностью, с миром, любовью и пониманием, без невидимых натянутых струн.

Потому что, когда Guns N’ Roses уйдут, с ними навсегда уйдет золотой век рока и больше не повторится на бис. Когда уйдут они, уйдем и мы, те наши поколения, которые позволили своей жизни слиться с этой музыкой, этим посланием и этим смыслом. Те из нас, кто понимает, что, когда всё уже сказано и сделано, Аксель Роуз — тот, кем мы так отчаянно хотим его видеть: последний из по-настоящему выдающихся, великих рок-звезд на все времена, без извинений, объяснений, без пощады. Последний из своего племени.