Последние известия

Кличко – это наш Юрий Власов. Я сам в свое время приложил руку к его президентской кампании в 1996 году. Когда он садился в автомобиль, автомобиль значительно приседал. Не каюсь, что приложил руку к его кампании, но просто указываю, что украинские лидеры евромайдана – это политические типы из российского прошлого.

В Украине они появились с запозданием.

А как еще иначе!

Украина – это сельскохозяйственная отсталая страна, зажатая между Россией и Польшей, ее не проветривали веками, так что, чего вы хотите?

Конечно, там исходят миазмы, и допотопные деды в вышиванках с шевченковскими тараса усами мыслят свои глубокие архаичные думы.

Теперь на евромайдане.

Все это нужно понимать.

19 декабря 2013 г.

Анатомия «героя»

Я тут в одной клинике заменяю износившуюся часть тела на свежую, новую и на стальных стержнях.

Речь идет о зубах, нужных позарез человеку как орудие для выживания.

Чуть ли не вчера здоровый как бык, но без передних зубов мужик в свитере заговорил со мной, прикрывая зубы ладонью.

– Где же вы успели зубы потерять, Эдуард?

– В тюрьме, пародонтоз проклятый, челюсти жрал.

– У меня та же история, – сказал мужик, довольный, что у нас с ним одна история.

– А вы в какой сидели? – спрашиваю.

– Да я не в России, я в Гвиане сидел, в Суринаме.

– Ну и как там? Климат, говорят, отвратительный, тропики, все гниет?

Мы некоторое время поговорили о тюрьмах и тропиках.

А сейчас мы поговорим с вами о Ходорковском, потому что зубы вывели нас на тюрьму. Я поговорю, а вы послушаете.

Я ему не враг, но и не друг тоже. Я за ним наблюдал, как и многие. Любопытно.

Десятью отсиженными годами меня не особо впечатлишь. Я бесчувственный русский интеллектуал, вышедший из простых, родился так давно, что Сталин еще жив был. И Гитлер был жив, то есть в суровые, а не хлипкие времена родился.

У нас в стране отсидевших десятку на самом деле как собак нерезаных.

В саратовской тюрьме народу со «сроками огромными» было половина тюремного контингента.

Помню, стою под лестницей, в отстойнике, дверь в адвокатскую открыта, а там сидит знакомый зэк, довольный, кричит мне: «Эдик, двадцать три мне дали!» Это он доволен, что не пожизненное.

Присутствовал я при неудачном побеге человека, у которого уже был пожизненный срок. Дело было в пещерах Саратовского областного суда… Его досудили и дали второй пожизненный. Бандит. Сильный человек.

Другой случай. В одной тюрьме (сказал бы в какой, не могу!) узнал парень-бандит, что его к вечеру заведут в другую камеру, а там его ждут давние враги. И предполагал, что они с ним сделают. Он приготовил заточку и пошел. Конвойные его туда кинули и дверь закрыли. Парень встал к двери спиной, вынул заточку и говорит: «Одного из вас я точно убью, а там как получится».

На него не набросились. Простоял до утра, так вот спиной к двери. Утром его забрали из той камеры конвоиры.

В исправительной колонии № 13 под Энгельсом, в заволжских степях я стоял на поверке с отрядом, где человек пятнадцать сидели кто десятый, кто двенадцатый год.

Никто из них себя героем не выпячивал.

Я это к чему все говорю?

А к тому, что десять лет сами по себе испытание. Да.

Но через него прошли десятки тысяч, а может быть, сотни тысяч наших дорогих сограждан.

У креативного класса принято свысока относиться к так называемым уголовникам, но отрицать то, что они по большей части мужественно переносят свои (по большей части заслуженные) страдания, не следует.

Таким образом, десятки тысяч отсидели свои «срока огромные».

Ну, и Ходорковский отсидел.

А что ему еще оставалось делать? Это он для «креативного класса», для городской интеллигенции герой, чтоб стать героем для народа, этого мало.

Что ему оставалось делать? В любом случае?

Он что, в ногах валяться мог у персонала лагеря или тюрьмы, но не стал?

Да валяться не мог, его бы положение не улучшилось. Ему бы персонал помочь не смог, судил его суд, а не конвойные.

Если б валялся, подняли бы и сказали: «Ты че, придурок? А ну стой!»

Теперь Ходорковский вышел. И сразу эмигрировал, улетел в Берлин, будем называть вещи своими именами. Эмигрировал, как Каспаров, как Гуриев.

Сказал уже в Берлине, что политикой заниматься не будет. Бизнесом заниматься не будет.

Вот сейчас испросил себе визу в Швейцарию.

Не сравнивайте Михаила Борисовича с Манделой только!

В феврале 1985 года (к тому моменту Мандела сидел уже 21 год! И как сидел тяжело, в одиночке, имел право только на одно письмо и один визит в шесть месяцев!) тогдашний президент ЮАР Питер Бота предложил Манделе освобождение в обмен на «безоговорочный отказ от применения насилия в качестве политического оружия».

Вот что ответил Мандела:

«Какую еще свободу мне предлагают, когда народная организация остается запрещенной? (Имелся в виду Африканский национальный конгресс.)

Только свободные люди могут вступить в переговоры.

Узник не может заключать договоры».

И он остался в тюрьме. Однако уже в 1994 стал президентом Южной Африки.

Дорога страданий и боли оказалась для Манделы длиной в 27 лет.