Последние каникулы, Шаровая молния

Он выждал еще два танца, но Оли среди танцующих не нашел. В кругу выплясывающих ревниво выглядел Игорька, командира и ушел на шоссе, где воздух был сухой и теплый, и зашагал, пугая четким стуком своих каблуков ночную Живность. Глаза постепенно привыкали к мраку, он стал различать верхушки деревьев вдоль обочин и даже узкие светлые полоски песка по краям асфальта. Впереди кто-то маленький торопливо перебежал шоссе, зашуршал в кустах; Вадик вздрогнул. Несколько раз навстречу прошли парочки, перешептывающиеся и хихикающие, по стуку подковок Вадик угадывал, когда шел солдат. Одна из девушек, встреченных им в темноте, показалась знакомой горбуньей-секретаршей директора, она оглянулась на него, но солдат, который вел ее, тесно обняв за плечи, склонился к ней, их шаги смолкли; Вадик отвернулся, усмехаясь,- они целовались.

Он шагал, похлестывая подобранной на обочине веточкой по брючине, и, когда отдалился от центральной усадьбы, остался, как ему почудилось, на шоссе один среди звона и переливов кузнечиков в раскаленном поле, но потом в темноте проявился силуэт и светлым пятном угадался Олин белый отложной воротничок - она неслышно шла по обочине. Когда Вадик поравнялся с ней, она остановилась.

- А я узнал вас, по воротничку. Добрый вечер. Понравился концерт? - Вадик зашагал в ногу с Олей, независимой, суровой.

- Понравился,- безо всякого выражения ответила Оля.- А вы со мной из вежливости разговариваете или как?

- Что-то у нас с вами разговоры не получаются.- Вадик полез, за сигаретами.- Вы меня невзлюбили с того медосмотра, верно? Когда я дал вам отвод, да? А знаете, я до сих пор не забыл тоны вашего сердца. Запомнил их. Может быть, навсегда. Вот так! А вы сердитесь! А я ведь выполнял свой долг.

- Это к делу не относится,- строптиво сказала Оля.- Ну, закурите,- она остановилась,- я подожду.

Вадик торопливо чиркнул спичкой и, прикуривая, опустил глаза. Когда спичка погасла, он ослеп - шагнул и споткнулся,- и тут же его поддержала ее рука.

- Спасибо. Прямо куриная слепота.- Вадик надеялся, что Оля засмеется или отзовется на шутку, но она молчала.

Так они молча прошли еще с километр. Время от времени кто-нибудь из них хлопал себя по руке или шее, сгоняя комара. Потом из-за деревьев открылось поле и проселочная дорога. Свернули на нее, и Оля, отстав, сняла босоножки, пошла по пыли босиком.

- Что же не скажете, что это вредно? Я уже привыкла: это вредно, это опасно.- Даже в темноте Вадик чувствовал, что Оля улыбается. Она обогнала Вадика.

- А это не вредно. Пыль теплая,- примирительно сказал Вадик.

- Верно.- Оля обернулась.- Вы жили когда-нибудь в деревне? А я выросла в деревне. У нас такая хорошая была деревня, красивая. А потом в райцентр переехали. Вот его не люблю. Мне и Москва не нравится.

- Так вы ее не знаете.

- Человек должен жить на природе,- медленно и поучительно произнесла Оля,- тогда он будет видеть, как живут деревья... вода... животные... Как

кружится небо, как встает солнце...- Вадик усмехнулся, и она почувствовала это.- Не так?.. А когда начинается весна?

- Почки набухают?

- Нет. Снег, снег сыреет. Небо - выше, ветер - тише, деревья теплеют.

- Это хорошо, что вы в лесотехнический пошли,- сказал Вадик.

- А может, нет? - сама себя спросила Оля. Она пропустила Вадика вперед и надела босоножки.- Я же буду лесозаготовкой заниматься - пилить, обдирать, щепить, строгать...

Дорога чуть поднялась в гору, и они вошли в пласт теплого травяного воздуха.

- Такого в городе нет,- сказала Оля. Она остановилась.- Домой хочу! Не прижиться мне в городе... Зря говорят: "Жизнь прожить - не поле перейти". Надо говорить: "Жизнь прожить - как поле перейти". Вот дорога, и все есть - и низко и высоко, тепло и холодно.

- Не думал, что вы такая,- удивленно признался Вадик.- Очень уж вы суровы были на медосмотре.

- А вы серьезный, да? Ну а я легкомысленная. Вот и говорю: жизнь прожить - как поле перейти,- с вызовом повторила она.

У самого лагеря Вадик замедлил шаги:

- Погуляем? - Оля кивнула, и они пошли по неровной темной улице в сторону рощи. Там, с обрыва у развалин церкви, открылось водохранилище, "море", мерцающее в свете луны. С порывом ветра странным акустическим эффектом до них донеслась музыка с центральной усадьбы. Танцевали вальс.

- Последний вальс,- сказала Оля и несколько раз медленно покружилась.

Музыка стихла, и стали различимы испуганные шорохи листьев и рокот в кронах старых деревьев, плеск воды. Оля подняла руку, призывая Вадика прислушаться, и вдруг резко и страшно скрипнуло соседнее дерево, они оба вздрогнули, Оля даже подалась к Вадику, на секунду прижалась к нему, и его руки нашли ее плечи, и губы сами по себе скользнули по ее щеке.

Она стояла, не двигаясь и глядя в сторону, равнодушная. Потом мягко отстранилась и долго-долго рассматривала его лицо холодным пристальным взглядом.

- Что? - не выдержал Вадик, заробев почему-то.- Что вы?