Последние Каролинги - 2

Горнульф, новый приор святого Медарда, поднес епископу Габунду скляницу со священным миром. И пусть утверждалось, что то самое, ниспосланное с небес миро, единственно достойное франкских королей, хранится в Реймсе, здесь бы об этом никто не посмел заявить. Епископ окунул в сосуд золотую иглу и кончиком ее помазал принца Ги, как подобает, крестообразно. Священный елей коснулся лба, груди, правой и левой руки. Затем на мальчика, стоявшего в одной рубашке, начали надевать коронационные одежды, до этого лежавшие на алтаре. Один из знатнейших вассалов короля должен был привязать ему золотые шпоры. Это сделал, опустившись на колени, молодой герцог Суассонский, которого звали так же, как и отца, Генрихом, едва достигший восемнадцати лет и недавно посвященный в рыцари Эдом. Сим действием Генрих-младший как бы подтверждал свою готовность так же истово защищать права юного короля, как защищал его собственные права старший король. По этому поводу кое-кто припомнил, что, хотя королевский наместник и покинул Суассон, сложив свои полномочия, мать молодого герцога не была приглашена на коронацию. Тем временем Эд в сопровождении Альбоина спустился с помоста. Должна была состояться церемония передачи меча. Эд передал меч епископу, и тот благословил его.

Именно вид меча заставил Роберта очнуться от задумчивости. До этого он наблюдал церемонию, словно пребывая во сне. Этому чувству способствовал неверный переливающийся свет, заполнявший собор – сияние сотен свечей, отражавшихся в золоте и драгоценный каменьях на одеждах собравшихся (Роберт и сам по этому случаю вынужден был оставить привычную ему черную одежду и облачиться так, как подобает графу и брату короля). Но этот меч… Роберту был прекрасно знаком родовой меч – Санктиль, с которым короновался сам Эд, и было бы вполне в порядке вещей увидеть его на коронации нового властителя из Робертинов. Однако это был другой меч. Роберт был уверен, что ни разу его не видел.

Благословленный епископом меч перешел в руки Ги – жест и всегда бывший чисто символическим, а в данном случае – более, чем раньше, ибо руки ребенка были пока не в силах удерживать тяжесть меча. Ги передал его Альбоину, а тот вновь вернул Эду. Далее епископ должен был потребовать присяги новому миропомазаннику, но Эд опередил его, выступив вперед. Ладони его все еще сжимали рукоять меча.

– Люди Нейстрии и короля! Через краткое время я выступлю в поход. Многие из вас отправятся со мной. Но и те, кто пойдет, и те, кто останутся защищать франкскую землю от чужеземных набегов, принесут клятву на верность новому королю Ги, моему сыну и соправителю. Он будет царствовать над вами, пока я не восстановлю империю с Аквилантом – вновь выкованным мечом Карла Великого в руке. Когда же он достигнет совершеннолетия, то также поднимет меч Эвдингов и воссядет на императорский трон…

Фортунат не принимал участия в церемонии. Старческая слабость препятствовала ему в этом. И все же он непременно желал присутствовать. Он находился среди зрителей, поддерживаемый Эммерамом, крепким служкой, которого приставил к нему приор Горнульф. Руки и ноги каноника дрожали, от блеска свечей слезились глаза, от запаха фимиама ломило голову. И все же Фортунат улыбался.

– …изгонит сарацин и норманнов, распространит славу Империи на Испанию и земли славян и завоюет Святую землю…

Фортунат не знал, сказал ли это Эд на самом деле, или просто в его ушах эхом отдается восторженный шепот молодого монаха.

Роберт слушал, прикусив в кровь губу. Эвдинги! Бог свидетель, пусть Эд видит себя властелином империи. Но – отречься от отца, предать собственный род единственно ради себялюбия, желания слышать свое имя в прозвании династии… он стал еще худшим злодеем, чем раньше. Раньше он, по крайности, не отделял себя от Робертинов…

… Но то было еще до его женитьбы на этой…

Руки его сжались в кулаки, ногти впились в ладони.

– А теперь присягайте!

Первым выступил молодой Генрих Суассонский.

– Я желаю, чтобы Ги Эвдинг царствовал над нами и присягаю ему! – звонко прокатился под сводами его юношеский голос.

– Я желаю, чтобы Ги Эвдинг царствовал над нами… – Альберик, сеньер Верринский, бывший наместник Суассона, ныне – ближайший соратник короля в будущем итальянском походе.

– Я желаю, чтобы Ги Эвдинг царствовал… – неожиданно Роберт понял, что это его собственный голос. Он, Роберт, граф Парижский, выступил из рядов знати и приносит вассальную присягу мальчишке, ставшему для него средоточием краха всех надежд, отобравшему у него престол и благорасположение брата. Ему показалось, что взгляды всех собравшихся в соборе обратились на него. Что они делают? Смеются? Злословят? Удивляются?

Ничего не понять.

И все же он довел клятву до конца. И вслед за ним принесли вассальную клятву герцоги и графы, сеньеры и бароны – знатнейшие из знатных, присутствующих здесь. Остальные же изъявили свою преданность общим кличем:

– Да здравствует король!