Последние хозяева кремля. «За кремлевскими кулисами»

^.Деревья стояли плотной стеной по обеим сторонам дороги. Лишь маленькие клочки неба виднелись в просветах между ними. Казалось — ступи с дороги в сторону, и чаща тут же сомкнется за тобой, и не найти тебя никому в этом угрюмом, зловещем и жутком лесу. Но вдруг лес расступился, и неожиданно возникли улицы, фонари, большие многоэтажные дома. И дремавший на заднем сиденье кондуктор спросил:

— На Химии кто выходить будет аль нет?

За Химией последовали Геология, Гидродинамика, Математика, Биология.,.

Мы въехали в выросший на берегу Оби, неподалеку от Новосибирска, городок ученых. И необычные названия автобусных остановок говорили о расположенном здесь том или ином институте. Я вышел на остановке Физика. Здесь я встретился с не такой уж малочисленной группой ученых, которые все больше и больше в последнее время стали интересоваться социальными науками.

С удивлением они вдруг обнаружили, что, несмотря на все лозунги, формы общественной жизни в их стране отнюдь не новы. „Те же что и во времена Ивана Грозного. Только мрак рассеивается не лучинами, а лампочками Ильича... Да и то не везде”, — высказался один из них.

Таков пардокс. Властям необходимы успехи в науке. И они всячески поощряют их. Но ведь они, эти успехи, невозможны без смелости мысли, а смелость мысли не знает границ. И вот мысль ученых обращается к тому, на чем долгие годы висела табличка с надписью „табу”.

И теперь они уже ищут ответы на интересующие их вопросы не в партийных учебниках, а в старых, бережно передаваемых из рук в руки книгах по истории России. Пытаясь понять прошлое, они стремятся отыскать пути в будущее ”

Это я написал об Академгородке, каким увидел его в 68-м году. То, о чем тогда там вели разговоры лишь в кругу тех, кому доверяли, теперь стали произносить речи с партийной трибуны. История опять повторялась. Ведь и сталинских преступлений, хотя о них поговаривали втихомолку, как бы не существовало до тех пор, пока Хрущев не сказал о них с трибуны XX съезда. Как справедливо замечал корреспондент газеты „Уоллстрит джорнел” Дейвид Сэттер, посетивший в то время Москву, в результате гласности, стали поначалу, в основном, обсуждать такие проблемы, как недоброкачественная продукция, и появились зачатки публичной дискуссии о методах, которые могли бы сделать советскую экономику более эффективной.

Поначалу горбачевская гласность вызывала удивление. И о взрыве на подводной лодке сообщили, и о взрыве на шахте, и о столкновении судов на Черном море, и о взятках пишут,хотя известно, что арестованы многие партийные руководители в Молдавии, Узбекистане, Краснодарском крае, Таджикистане, что только в одной Москве посажено свыше 800 работников торговли, что в результате повсеместных приписок примерно 30% всей выпускаемой в Советском Союзе продукции существует только на бумаге, — все это тем не менее продолжали объявлять нетипичным для советского общества. Исследование подлинных причин всего этого гласность по-горбачевски, как и все предыдущие гласности, не предусматривала»Опять, в который раз, стремились уверить,что если устранить вот эти последние недостатки, все будет отлично. Лишь ход политической борьбы раздвинет параметры гласности, и она начнет выходить из-под партийного контроля.

Да, слово „гласность” в советском лексиконе не новое. Им любили щеголять еще в сталинские времена. Та же „Правда” 16 марта 44-го года писала, что „одним из условий всесоюзного соревнования является широкая гласность”. При Горбачеве знакомое слово вновь пущено в оборот. Но при внимательном изучении событий 1986 г. становилось ясно, что гласности предавалось преимущественно то, что служит целям режима, что трудно скрыть, поскольку информация об этом все равно будет передана вещающими на Советский Союз западными радиостанциями, и то, о чем давно говорят на кухнях и в очередях. И во второй год правления Горбачева гласность все еще оставалась дозированной, разрешенной не всем и принимаемые важнейшие для страны решения, по-прежнему были тайной за семью печатями. Критиковать членов Политбюро по-прежнему запрещалось. О том, что они совершают ошибки, узнают только после того, как их сбрасывают с Олимпа власти или после опубликования некролога.

Отмечая 80-летие Брежнева, „Правда” признала, что и им „были допущены ошибки”. В статье пять колонок. Из них две посвящены биографии бывшего вождя. Полколонки отведено под перечисление его заслуг, среди которых важнейшей газета считает достижение „военно-стратегиче-ского паритета”. Оставшиеся две с половиной колонки — сплошная критика, камня на камне не оставляющая от так называемых достижений брежневской эпохи зрелого социализма. Все, что писалось в западной прессе, все, о чем говорили диссиденты, чему были посвящены самизда-товские страницы, теперь подтверждает „Правда”. И потому эти две с половиной колонки следует привести: