Последние хозяева кремля. «За кремлевскими кулисами»

Несмотря на новую „атмосферу взаимопонимания”, через пять месяцев после московской встречи, выступая в ООН, Горбачев, как и прежде, когда существовала „атмосфера непонимания”, доказывал, что одна из причин, препятствующих урегулированию Москвой и Вашингтоном региональных конфликтов, — это отказ Соединенных Штатов предоставить каждой стране права на свободу выбора своей политической

системы, и что „конфликт в Никарагуа был бы давно разрешен, если бы Соединенные Штаты не подливали масла в огонь”, поддерживая противников сандинистов. О том, что Советский Союз, несмотря на экономические трудности, продолжает тратить свыше миллиарда долларов в год на вооружение сандинистов, Горбачев умолчал. Через некоторое время американская разведка установит, что несмотря на заверения советских руководителей в том, что поставки оружия Никарагуа с 1988 года прекращены, только за первую половину 1989 года Советский Союз и его союзники поставили Манагуа 11500 тонн оружия на общую сумму в 300 миллионов долларов.

Московская встреча была отмечена семью соглашениями по таким проблемам, как обмен студентами и рыболовные права. Если не считать того, что они увеличили число американо-советских соглашений, заключенных за предшествующие поездке в Москву три года, до сорока семи, сами по себе они были не очень значительны. Только ради этого в советскую столицу ехать не следовало. Значение их было в том, что они, как отметил один из помощников президента, „закладывали фундамент здания доверия и согласия, которое мы медленно строим”.

Было еще одно. Встреча американского президента с советскими людьми рушила создаваемые десятилетиями советской пропагандой представления о заокеанской державе и еще раз продемонстрировала, как хрупки пропагандистские построения, основанные на лжи. Весь облик Рейгана говорил об открытой, дружелюбной Америке. „После поездки Рейгана в Москву, — как сказала по его возвращении из советской столицы Маргарет Татчер, — советских людей будет очень трудно убедить в том, что Америка им угрожает”. И это, пожалуй, было самым важным достижением московской встречи.

Все дни в Москве стояла хорошая погода. Но едва Айр Форс 1 с президентом на борту взмыл в небо, как набежали тучи и пошел дождь, застучавший крупными каплями по брусчатке Красной площади. И возник вопрос, а не смоет ли он вместе с весенней пылью и то, что удалось достигнуть в Москве, что символизировала памятная прогулка американского президента и генерального секретаря под сенью Кремля, прогулка, которая должна была стать зримым свидетельством поворота от „холодной войны” к сотрудничеству между двумя державами?

— Не надо заниматься говорильней, — ответил на вопрос о перестройке молодой рабочий в надетой на голое тело оранжевой жилетке, чинивший московскую улицу. — У нас было много генсеков. Все они много говорят. Они пытаются провести перестройку, пусть начинают с себя.

— А как насчет Горбачева? Довольны ли вы его работой?

— Ха, — вступает в разговор рабочий постарше, в засаленной кепке. — У меня свои идеи о перестройке. Но я их лучше буду держать при себе.

— Бюрократия, — делая ударение на „и”, подключается к разговору прохожий в синей куртке и с бакенбардами, — не дает нам развернуться побыстрее...

Это интервью было проведено спустя три года после объявленной Горбачевым в апреле 1985 года программы перестройки. Сказанное рабочими дополняли длинные очереди перед почти пустыми магазинами.

Наверное, апрель был выбран не случайно. 3 апреля 1917 года у перрона Финляндского вокзала остановился поезд, и оттуда вышел автор других Апрельских тезисов, незадолго до этого пересекший вражескую территорию в так называемом „запломбированном” немецком вагоне и обильно снабженный немецкими деньгами для совершения в революционной России „своей” революции, план которой нашел полную поддержку у германского генерального штаба.

Как уверяют официальные советские источники, тезисы, изложенные Лениным на следующий день по прибытии в Петроград на Всероссийском совещании рабочих и солдатских депутатов, а затем и на объединенном собрании большевиков и меньшевиков, предлагали повести борьбу за единовластие Советов, за перерастание буржуазно-демократи-ческой революции в социалистическую.

Новые апрельские тезисы Горбачева, которые его советник А. Аган-бегян тоже назовет революционными, ставят задачу обратную. Хотя он и говорит, что речь идет о том, чтобы дать стране „больше социализма”, на самом деле его тезисы — свидетельство провала и социализма, и первых, ленинских Апрельских тезисов. Это признание ошибочности ленинских утверждений об обреченности капитализма, о его загнивании, признание того, что только пойдя на выучку к капиталистам, переняв капиталистические методы ведения хозяйства, можно вывести страну из застоя.