Последние хозяева кремля. «За кремлевскими кулисами»

В преддверии Мальты он торопится. Выбрасывая, как сбрасывают балласт с тонущего корабля, одну восточноевропейскую страну за другой из-под власти коммунистов, отдавая их как разменную монету в счет будущей западной помощи, он стремится как можно быстрее убрать препятствия на пути того, что являлось главным в его предложении, — „обмена товарами и техникой”, что одно и могло спасти советскую экономику и сохранить за ним власть. В то же время он демонстрировал, в каком отчаянном положении находится его страна. Настолько отчаянном, что даже ансамбль Советской Армии вынужден был запеть „Боже, спаси Америку”. События не заставили себя долго ждать.

То, что в своей внешней политике советское руководство прежде всего исходит из соображений политики внутренней, секретом не было. Происходившее в Восточной Европе еще раз подтвердило это. Пожалуй, наиболее показательна в этом отношении Чехословакия, где глава компартии Якеш, подобно Хонекеру и Чаушеску, активно противился новому советскому курсу. Еще весной Горбачев ставит руководство чехословацкой компартии в известность о том, что обострение внутрипартийной борьбы вынуждает его объявить вторжение 1968 года ошибочным. Якешу предлагается к октябрю вывести из Политбюро всех, кто причастен к вторжению, и восстановить в партии почти полмиллио-на ее бывших членов, исключение которых было проведено под его руководством.

По плану Горбачева это бы полностью трансформировало партию, которая под напором бывших участников пражской весны сама затем обратилась бы к реформам, и тем самым поддержала его программу.

То, что две наиболее индустриально развитые страны — Чехословакия и ГДР — не проявили особого энтузиазма по отношению к перестройке, давало дополнительное оружие противникам Горбачева. Посетивший летом Чехословакию Лигачев утверждал, что чешское сельское хозяйство отлично работает при социализме и что советскому следует взять с него пример. А после поездки в ГДР он мог бы то же самое сказать и о восточногерманской промышленности.

Вывод ясен — надо работать, как чехи и немцы, а не заниматься реформами. Хонекер и Якеш становились естественными союзниками Лигачева. Однако Якеш не рассчитал ни свои силы, ни силы Горбачева. Дав ему обещание закончить чистку Политбюро к октябрю, он изменил своему слову.

Октябрь проходит, и лишь в ноябре в Москву для переговоров приезжает главный идеолог чехов Ян Фойтик, которому директор институтамарксизма-ленинизма Георгий Смирнов без обиняков заявляет, что Политбюро уже одобрило документ, осуждающий вторжение в его страну в 1968 году. Программа реформ Дубчека, направленная на создание „социализма с человеческим лицом” признавалась правильной, и правильной тем самым еще раз признавалась программа его последователя Горбачева.

Но Якеш не теряет надежды спасти положение. Он явно склоняется к тянаньмынскому решению, хотя ему известно, что пытавшийся за месяц до этого прибегнуть к такому же решению Хонекер смещен и что немецкие коммунисты теперь торопятся как можно скорее похоронить хонекеровский сталинизм, пока он не похоронил их. Он знает, что его ожидает, и потому отчаянно цепляется за власть. 19 ноября отряды так называемой народной милиции получают приказ занять позиции по охране предприятий. Размещают их так, чтобы они находились за пределами своих городов.

Программа Горбачева опять была поставлена под угрозу. Кровавая расправа в восточноевропейской стране неминуемо подорвала бы его отношения с Западом, показала бы его противникам внутри страны, каким путем им следует идти. Создавалась почти безвыходная ситуация. Если бы Якеш добился успеха, это значило бы, что Горбачев бессилен даже и в той стране, где размещены 75 тысяч советских войск. С другой стороны, если бы он отдал приказ этим же самым войскам вмешаться, это было бы расценено, как возвращение к старым методам. К счастью для Горбачева в ход событий вмешались те, чьей помощи он предпочел бы избежать. Заполнившие Вацлавскую площадь граждане Праги всколыхнули страну.

То, что за тем последовало, было одним из тех явлений, которые, как писал Струве» „не просто повторение каких-либо черт... а разительное изменение, вносящее ... нечто новое... несводимое, к чему-то уже бывшему”, которым „...обозначаются в исторической жизни народов некие грани”. Грань была обозначена огнями тысяч свечей. Их пламя в руках демонстрантов напоминало перепрыгнувшие через столетия искры из костров Жижки и Гуса и символизировало решимость стоять до конца. События неслись, как написал бы, присутствуй он при этом, Карел Чапек, „развивая бешеную скорость”.

10 лет потребовалось Солидарности на то, чтобы завоевать власть, венгерской оппозиции — 10 месяцев, 10 недель — в Восточной Германии и всего 10 дней — в Чехословакии.