ПОСЛЕДНИЕ ХОЗЯЕВА КРЕМЛЯ

Сказал ли он, как уже случалось не раз, то, что от него хотели услышать, оставаясь по-прежнему убежденным в преимуществах однопар-тийности, веря в то, что Советский Союз все еще можно сохранить сильной центральной властью, или мнение его действительно изменилось? Но если это так, тогда возникал вопрос, почему многопартийность должна ограничиваться только Прибалтикой? Ответа на этот вопрос пришлось ждать еще некоторое время.

Поездка в Литву еще раз показала неспособность генсека предвидеть исхода событий. Результат ее был предопределен заранее. Ясно было, что литовская компартия своего решения не изменит. Для нее это было бы лебединой песней и она потеряла бы все шансы завоевать хоть какое-либо число голосов на предстоящих выборах в Верховный Совет. Поездка не только не снизила накала страстей, но, наоборот, усилила их, поскольку литовцы получили возможность выразить свое стремление к независимости непосредственно самому Горбачеву.

Литва была первой ласточкой. Провозглашенная литовскими коммунистами цель — создание „независимого демократического литовского государства” привлекательная и для других республик. Заменит ли Советский Союз конфедерация или возникнет нечто, подобное бывшему Британскому содружеству народов или на карте мира вновь появится Россия в иных границах, еще не исследовавшая своих богатств, которых более чем достаточно, чтобы существовать без колоний? Ответить на все эти вопросы должно было теперь уже не очень далекое будущее. Одно было ясно — независимость прибалтийских государств явится Рубиконом, переход через который будет означать начало конца того Советского Союза, который существовал до сих пор. К февралю 1990 года все это стало очевидным.

Приближались выборы в республиканские и местные Советы. Во всех округах были выдвинуты кандидаты, конкурирующие с коммунистами, и опросы общественного мнения показывали, что партийных кандидатов ожидает сокрушительное поражение. Что же оставалось Горбачеву?

5 января 1918 года Ленин, прибыв в Таврический дворец, где собралось только что избранное Учредительное собрание, заявляет В. Бонч-Бруевичу: „Если мы сделали такую глупость, что пообещали всем собрать эту говорильню, то мы должны ее открыть сегодня, а когда закроем, об этом история пока помалкивает”. Отгадывать ленинскую загадку долго не пришлось. Учредительное собрание, в котором социалистическим партиям принадлежало 59,6% мест, а находившиеся уже у власти большевики располагали лишь только 24% всех депутатских мандатов, всего на 8% больше, чем буржуазные партии, не вызывало никаких симпатий у вождя, вовремя „забывшем” о том, что за семь месяцев до того, прибыв в „запломбированном вагоне” в Петроград, он гневно обрушился на тех, кто ему „приписывал взгляд, будто он против созыва Учредительного собрания”. На следующий день после его открытия, 6 января, Учредительное собрание по ленинскому приказу, как говорили тогда, используя вошедшее в моду после массовых большевистских расстрелов выражение, „списали в расход”. В 1990 году о повторении этого не могло быть и речи.

21 января в день смерти Ленина, словно знаменуя смерть и его партии, в Москве заканчивается двухдневная Всесоюзная конференция партклубов, участники которой из 103 городов и 13 республик образуют, пока еще в рамках КПСС, объединение Демократическая платформа”. Они требуют „коренной реформы КПСС в направлении подлинно демократической парламентской партии, действующей в условиях многопартийной системы”, и как говорит Ю. Афанасьев, ставят своей целью создание „совсем не похожей на КПСС демократической, гуманистической, политической партии”.

Как опытный политический деятель, Горбачев четко улавливает, куда дуют ветры. Он круто меняет свой курс, и, как объясняет иностранным корреспондентам в Москве представитель МИДа Г. Герасимов, следует известной максиме: если не можешь победить противника, присоединись к нему.

И вот, еще два месяца назад объявивший идею многопартийности глупостью, скрепя сердце согласившийся с ней в Вильнюсе, грубо оборвавший в декабре Сахарова, предложившего отменить статью шестую, нынешний наследник Ленина вынужден был ходом событий принять неизбежное. Он уединяется со своими советниками и вырабатывает новую платформу партии, которую и представляет открывшемуся 5 февраля 1990 года пленуму ЦК. Что же представлял собой тот форум, на котором предстояло развернуться партийным баталиям? Из 249 членов ЦК — 199, или 80%, составляли как действующие, так и ушедшие на пенсию чиновники высшего партийного ранга. Среди остальных — 32 рабочих и колхозника и 18 представителей интеллигенции. Подавляющее большинство — 179 человек — русские. Такой состав ЦК показывал, кому принадлежала реальная власть в партии и, следовательно, в стране. После пяти лет „перестройки” руководящий партийный орган не расширил ни представительства трудящихся, ни ввел в свой состав большее число „нерусских”, по-прежнему оставаясь элитарной организацией, выражающей имперские интересы доминирующей нации.