ПОСЛЕДНИЕ ХОЗЯЕВА КРЕМЛЯ

Все, что делалось для укрепления власти партии, всегда считалось моральным. Предполагает ли сказанное Горбачевым о „демократических ценностях” их практическое воплощение в жизнь, приведет ли это к отказу от следования принципам, которые основатель относительной этики финский социолог Э. Вестермарк в начале века определял, как воплощение относительности этических понятий и отсутствия абсолютного критерия в моральных суждениях?

Нормальная логика отвергает и не предполагает, что для удержания власти можно пойти на массовое кровопролитие. Коммунистов это не останавливает. „Относительность этических поня^и^ и отсутствие абсолютного критерия в моральных суждениях” оправдывает это высшей целью. Таянаньмынь тому пример.В Советском Союзе может произойти то же самое.

Но пока спектакль в „Большом театре” продолжается.

Опять на Красной площади у мавзолея выстроилась очередь. После длительного перерыва ленинская мумия была возвращена на место. Те, кто видел ее, говорят, что если раньше она напоминала восковую кукулу, то теперь она будто сделана из пластика. Это обновление „вечноживого’ с использованием новых современных материалов совпало с попыткой обновления, которая была предпринята его партией как раз в те февральские дни 1990 года, когда вновь был открыт доступ в мавзолей. Это весьма символично!

Партия стремилась провести свое обновление, тоже используя „современные материалы”, а именно — лозунги демократизации и даже решилась впервые после изгнания в июле 1920 года из Совнаркома левых эсеров заявить о готовности разделить власть с другими „общественными и политическими организациями”. С одной стороны, заверения в неотступности от ленинских заветов, с другой — обещание отказаться от монополии партии на власть.

Устами своего лидера в феврале 1990 года партия провозглашает приверженность сделанному в Октябре 1917 года выбору и, играя на ассоциациях со словами „русская идея”, утверждает свою преданность „социалистической идее”, которую она хотела бы выдать как за „русскую”, так и годящуюся и для всех остальных советских народов, и которая отныне должцд быть освобождена от „догматический интерпретации”.

Но именно социалистическая, а не русская идея лежала в основе всех действий основателя партии, который, захватив власть, провозгласил: „Да, диктатура одной партии! Мы на ней стоим и с этой почвы сойти не можем”. Почему же вдруг ленинская партия решила сойти с той почвы, с которой Ленин сойти не мог?

Для этого надо перенестись на два месяца назад в Вильнюс. Ставшие известными 21 декабря, в день 110 годовщины со дня рождения продолжателя дела Ленина результаты голосования в вильнюсском оперном театре, где проходил съезд литовских коммунистов, явились сильнейшим ударом по ленинско-сталинской структуре партии. Компартия Литвы объявляет себя независимой. „КПСС все еще пропитана сталинизмом, — говорит литовский писатель Ромас Гулаитис. — Мы не можем жить с историей, унаследованной нами от партии большевиков”.

В кабинете А. Бразаускаса раздается телефонный звонок. Рассерженный Горбачев требует отмены решения.

— Я располагаю средствами остановить вас и снять, если потребуется, вас с вашего поста, — угрожает он.

— Вы не можете снять меня. Я — глава независимой партии, — твердо стоит на своем Бразаускас.

Горбачев словно забыл о провозглашенном им за год до того с трибуны ООН праве каждого народа на выбор своей политической системы. Теперь он говорит о „невозможности отказа от целостности КПСС, ведущему к распаду Советского Союза” и о необходимости „суровых мер для сохранения государства и его единства”. В этом заявлении, особенно после поддержки им событий в Восточной Европе,было мало логики, но за этим чувствовался и страх. Расстрел Чаушеску и народное восстание в Румынии показывали, что все может закончиться не мирной революцией, организованной сверху, а кровавым возмездием доведенных до отчаяния людей.

Как раз в это время Съезд народных депутатов официально признает секретные протоколы к пакту между Сталиным и Гитлером незаконными. Однако Кремль по-прежнему утверждает, что хотя протоколы и незаконны, само присоединение законно, так как было одобрено парламентами балтийских республик. Об исторической правде, заключавшейся в том, что парламенты принимали решение с винтовкой, приставленной к затылку, так как Красная Армия уже находилась на их территории, предпочли забыть. Литовцев это не останавливает. Они делают следующий шаг по пути к независимости. Верховный Совет республики изменяет конституцию, ликвидирует монополию компартии на власть и объявляет „все политические, профессиональные, молодежные, женские и другие организации равными”. Это по сути дела признание многопартийности. Улица Ленина переименовывается в улицу Гедимина, в католическом соборе в центре Вильнюса, где в течение десятилетий размещалась картинная галеря, возобновляются службы, громадный дом партийного просвещения закрывают.