Последние короли Шанхая. Соперничающие еврейские династии, которые помогли создать современный Китай

В 1909 году Элли стал лидером небольшого сионистского движения в Китае, и он вместе со своим братом пожертвовал деньги на приобретение земли для Еврейского университета в Иерусалиме. В 1917 году под давлением международного сообщества Англия опубликовала Декларацию Бальфура, которая поддержала создание еврейской родины в Палестине и стала первым шагом к созданию государства Израиль в 1948 году. По всему миру евреи мобилизовали общественное мнение и убедили правительства одобрить идею нового еврейского государства. В том же году, когда была опубликована Декларация Бальфура, Элли решил обратиться к предполагаемому лидеру Китая Сунь Ятсену и попросить его о поддержке.

Как и большинство китайцев, Сунь Ятсен очень мало знал о евреях. Но они не совсем отсутствовали в истории Китая. Небольшая группа евреев с Ближнего Востока поселилась в Кайфэне за несколько столетий до этого и приняла иудаизм, вдохновленный китайцами. На каменном памятнике в 1489 году они неуверенно написали: «Наша религия и конфуцианство различаются лишь в незначительных деталях». Обе религии «почитают предков, лояльны к государям и министрам и сыновничают по отношению к родителям». К двадцатому веку кайфэнские евреи почти все исчезли в результате межнациональных браков. Большинство китайцев исповедовали буддизм, даосизм или конфуцианство и не испытывали особой неприязни к евреям, считая их очередной диковинкой, завезенной с Запада, как и христиан. «Коренные китайцы не делают разницы между евреем и христианином», — заметил один из друзей Элли в 1920-х годах. «В их глазах и тот и другой — иностранцы».

Сунь Ятсен, путешествуя по миру, встречался с некоторыми евреями. Посетив Москву, где коммунисты только что свергли царя, Сунь встретил нескольких высокопоставленных коммунистов-евреев, которые, как вспоминал впоследствии его будущий преемник Чан Кайши, «были сравнительно искреннее в своем дружелюбии». В Соединенных Штатах Сунь познакомился с Моррисом Коэном, бывшим боксером-евреем, который стал главой его службы безопасности. В Шанхае он посетил поместье Сайласа Хардуна, который руководил там операциями Сассуна. Сунь с пониманием отнесся к тяжелому положению евреев, которое, как он писал, напомнило ему о некоторых проблемах самого Китая. «Китайский национализм исчез, когда Китай был завоеван иностранцами», — писал он. «Но Китай был не единственной страной, которая была завоевана. Еврейский народ тоже потерял свою страну».

После личной встречи Элли с Суном для обсуждения сионизма, Палестины и евреев Сун одобрил Декларацию Бальфура в личном письме к Элли, написав, что «все любители демократии не могут не поддержать движение за восстановление вашей замечательной и исторической нации, которая внесла столь большой вклад в мировую цивилизацию и по праву заслуживает почетного места в семье народов». В ответ Элли предложил правительству свои экспертные услуги и, вероятно, сообщил, что готов купить облигации для поддержки нового республиканского правительства Сун.

Отношения продолжались даже после смерти Суна от рака в 1925 году, связь поддерживала становившаяся все более влиятельной и политически сильной вдова Суна, мадам Сун Ятсен, также известная как Сун Цин-лин.

Мадам Сун происходила из одной из самых влиятельных в Китае семей с западным образованием. Ее отец, Чарльз Сун, отправил трех своих дочерей получать образование в США и организовал их браки с представителями политической элиты Китая. Сун Цин-лин стала мадам Сунь Ятсен, выйдя замуж за первого президента Китая. Спустя годы две ее сестры также вошли во властные структуры националистов. Сун Мэй-лин вышла замуж за нового лидера Китая, генерала Чан Кай-ши, и стала известна на Западе как мадам Чан Кай-ши. Третья сестра, Ай-линг, вышла замуж за Х. Х. Кунга, потомка Конфуция и богатого банкира. Китайцы остроумно шутили, что одна сестра Сун (Ай-лин) любит деньги, другая (Мей-лин) — власть, а мадам Сун (Цин-лин) любит Китай.

* * *

Гораций и Лоренс Кадоури постепенно смирились с ролью, которую отводил им Элли. Вернувшись в Шанхай в 1924 году, Элли назначил Горация ответственным за социальный календарь Кадури: он управлял Мраморным залом, устраивал пышные вечеринки и руководил благотворительной деятельностью, начатой его матерью. Гораций отказался от своей мечты изучать сельское хозяйство и стать фермером-джентльменом на Западе. Он был неравнодушен к изысканным вещам и хорошей еде, а его застенчивый характер не позволял ему бросить вызов отцу.

Лоуренс был более противоречив. Он возмущался тем, как отец иногда превращал его в мальчика на побегушках и секретаря. «У меня было много детства, — вспоминал позже Лоуренс. „Я потерял, возможно, часть удовольствия от юности, потому что сразу же погрузился в довольно тяжелые обязанности“.