Последние месяцы нашей любви

И я вспомнил тот заветный день, когда мы впервые познали друг друга, я вспомнил, пластинку, Рахманинова, тусклый свет лампы, Пикассо, диван, Поля Сезанна, фотоаппарат, холодный бетон под ногами, утренний ветер, рассвет и наш первый секс. Но я вспомнил и надрывистый убивающий кашель, и ужасную новость. И я обнял её ещё крепче, не желая отпускать, и заплакал. И услышал, что она тоже плачет. Так мы лежали в обнимку и плакали, совсем как маленькие дети. А старый Монблан глядел на нас в недоумении, ведь он не знал, что такое чувства.

— Ты удивительный человек, — произнесла она, вытирая слёзы, — ты достоин любви. Ты молод и умён, и я уверена, ты ещё встретишь свою судьбу. Отпусти меня, так надо. Прошлое должно оставаться в прошлом, а жить нужно настоящим. Живи счастливо и, прошу тебя, не думай обо мне, — голос её дрожал, — И вот ещё: мои картины. Продай их и вырученные деньги пожертвуй в фонд помощи онкобольным. Я прожила короткую, хоть и насыщенную, жизнь, и я хочу, чтобы у других она было дольше. Вот и всё. Я сделала всё, что хотела, и поэтому могу умереть спокойно.

Я хотел что-то ответить ей, как-то поддержать, но комок в горле не дал мне сделать этого. И мы продолжали лежать и молчать, сживая друг друга в объятьях.

И вдруг снова раздался её душераздирающий, сотрясающий тело кашель.

***

Она умерла через два дня, мирно и спокойно. Её холодное посиневшее тело лежало на кровати, облачённое в белоснежную тунику. Она была также прекрасна, как и при жизни.

Потом появилась её мать, вечнонедовольная полная дама. Она бы, наверняка, предпочла остаться дома, а не тащиться через всю Европу во Францию. Она постоянно наезжала на меня за то, что я допустил всё это. Как будто я мог что-то изменить! Уверен, она не очень-то интересовалась жизнью дочери, даже о её болезни не знала.

Вскоре, собрались и всякие другие люди: родственники, знакомые… Все они очень эффектно рыдали, обнимая покойницу, актёрского мастерства им не занимать. Мне стала мерзко, и я вышел. Я стоял, глядя на горы, и курил. Подбежавшая мать выкрикнула мне:

— Ты совсем её не любил!

И это она смеет говорить такое человеку, который был с её дочерью до конца! Я елё сдержал гнев, чтобы не наговорить гадостей. Она всё пыталась узнать, где жила всё это время её дочь, но я не сказал ни слова. Мне не хотелось, чтобы хотя бы одна вещь той, которую я любил больше жизни, попала в лапы этих жалких людей.

Я уехал из города, как только всё закончилось, прихватив с собой урну с прахом и картины, написанную ею в Шамони. Как же разозлится её ничтожная мать, когда обнаружит, что в урне, которую я оставил ей, насыпан обычный песок. Я должен был сделать так, чтобы потом исполнить данное обещание. Я не назвал ей ни своего имени, ни фамилии, и она не сможет меня найти. К тому же я крепко сжимал в руке подготовленное заранее завещание, в котором было чётко прописано, что все свои деньги покойница жертвует в различные фонды, а остальные вещи, в том числе и картины, завещает мне. На душе у меня посветлело, когда я осознал, как сильно она мне доверяла. Я обящательно вернусь в Шамони, когда буду готов подняться на вершину.

Но… я выполнил её просьбу до конца. Не продал картины, которые она оставила мне. Я открыл выставку, которая, кстати, стала довольно популярна. Каждая вырученная копейка идет в фонд помощи онкобольным. С одной стороны это даже разумнее, но с другой… Я ведь так и не смог отпустить её. Каждый раз, когда я смотрю на прекрасные работы, написанные ею, я вспоминаю наши разговоры, её милый голос и волосы цвета морской волны…

Потом я иду в её жилище, где всё еще стоит на своих местах, запускаю пластинку и ложусь на пол, закрывая глаза. Тогда я снова вспоминаю тусклый свет лампы, Поля Сезанна, фотоаппарат, диван, холодный бетон под ногами и рассвет… И моё сердце наполняется болью.

Потом я начинаю (уже в который раз!) осматривать квартиру и вслух рассуждать, что куда можно отдать, что кому продать. Но все эти размышления всегда заканчиваются тогда, когда мой взгляд падает на коллекцию антикварных пластинок. Слёзы наполняют глаза, и я понимаю, что никогда и никому не смогу отдать её. Я слишком слаб.

Думаю, на этом стоит закончить рассказ о моей несчастной любви. Я написал его, чтобы излить все свои эмоции на бумагу. Это должно помочь отпустить прошлое. Я не раскрываю здесь ни её имени, ни своего. Я не вкладываю в мой рассказ никакой морали. Это просто история. История знакомства любви и смерти. Знакомства, которое началось с такого простого слова «привет»…