Последние парень и девушка на Земле

– Мы можем держаться. Они не смогут ничего сделать, если мы объединимся. Не допустят же они, чтобы мы утонули. Начиная с завтрашнего утра я собираюсь посетить каждого оставшегося в Эбердине жителя и попросить его или ее подписать петицию, в которой он или она пообещает не вступать в переговоры с оценщиками, пока губернатор Уорд не ответит на наши вопросы. Если я смогу заставить каждого из них понять, что мы сражаемся спина к спине, тогда…

– И ты действительно думаешь, что люди на это пойдут? Думаешь, они станут ждать, когда вода дойдет до их входных дверей? Что нам тогда останется спасать?

Миссис Дорси была сильная женщина – мама всегда это говорила, – и до того, как она развелась с мужем, и в особенности после. Отец не привык вести беседы подобного рода. У мамы к нему был другой подход – она старалась его уговаривать, поддерживала его во всем. Миссис же Дорси на отца наседала и явно взялась за него всерьез.

– Ты уже говорила с оценщиками? – По голосу отца я чувствовала, что он старается сохранить спокойствие, но это дается ему с трудом.

Миссис Дорси покачала головой:

– Нет, не говорила.

Я с облегчением выдохнула, хотя даже не осознала, что в страхе затаила дыхание. Я была совершенно уверена, что Морган сказала бы мне, если бы ее мать вступила в переговоры с оценщиками, и я была рада, что мой инстинкт меня не обманул. Неким непостижимым образом из-за этой мелочи все мое настроение улучшилось, и я стала более оптимистично смотреть на вещи.

– Что ж, я благодарен тебе за это, Энни. Я знаю, что твоя поддержка придает Джилл сил. Когда она увидит твою фамилию под нашей на этой петиции, это, я думаю, ее успокоит.

Губы миссис Дорси сжались в тонкую линию.

– Я не подпишу твою петицию, Джим, потому что не могу пообещать тебе, что в конечном итоге все-таки не поговорю с оценщиками. Как бы мне ни хотелось остаться в Эбердине и как бы я ни поддерживала Джилл во всем, я должна сделать то, что лучше для меня и Морган.

– Что ж, ты и я одинаково смотрим на эти вещи. Все, что я делаю, я делаю ради своей семьи.

Миссис Дорси покачала головой:

– Брось. Мы все знаем, как много ты работаешь. И я знаю, что для Джилл единственным светлым пятном во всей этой заварухе было видеть, что ты… – она на секунду замолчала, подбирая нужные слова, – наконец проснулся.

Разумеется, я чувствовала то же самое. Но в словах миссис Дорси прозвучало разочарование – она не была уверена в том, что отца вообще надо было пробуждать к жизни. Что было несправедливо. Она не знала, через что отцу пришлось пройти из-за несчастного случая, который с ним приключился. И никто не работал больше, чем сейчас работал он.

– Джилл взяла на свои плечи такую ношу и дала тебе время побыть одному, в чем ты нуждался, чтобы справиться с тем, что с тобой произошло. А теперь ей нужен мужчина, который в кои-то веки позаботится о ней самой. Представь, что бы было, если бы ты перенаправил свои силы на заботу о ней, например помогал бы ей по дому. А может быть, устроился бы на работу с неполным рабочим днем.

– Извини, Энни, это что, накачка? – И отец рассмеялся, как будто это была шутка, только было ясно, что он не шутил.

Миссис Дорси поставила пирог на его верстак:

– Я желаю тебе успеха, Джим. Но знай – к победе ведет не один путь. – И она села в свою машину.

Я подумала: знала ли Морган, что задумала ее мать, когда решила приехать и вот так поговорить с моим отцом?

И знала ли об этом мама?

Я надеялась, что нет. Притом ни та, ни другая.

* * *

Вечером мы собрались возле телевизора, чтобы посмотреть новости. В них передали отрывок из речи губернатора и показали, как он символически копает яму. Потом показали кусочек интервью с отцом.

Затем начали передавать интервью, которые Шон Уилкокс взял у других жителей Эбердина.

– Зачем нам жить там, где небезопасно? – сказал один из соседей.

Другой проворчал, что его наняли помогать в возведении плотины, и это была первая работа, которую он нашел за много лет, а мой отец пытается ее у него отнять.

Отец занервничал:

– Я пытаюсь сделать вовсе не это. – Он оправдывался. И был обижен.

Шон Уилкокс поговорил с парой, выходящей из здания городского совета.

– Нам предложили более чем справедливую компенсацию, – сказали они ему и в качестве доказательства показали соответствующий документ. – И деньги поступят на наш счет в течение нескольких дней.

– Черт, – вполголоса сказал отец.

В заключительных кадрах репортажа показали как раз то, чего мы боялись. Внезапный ливень, распад нашей живой цепи. Маму, пытающуюся отвести отца в укрытие и падающую в грязь. Показали, как все люди, поддерживавшие отца, бросаются врассыпную, пока не остается ни одного. На последних кадрах отец, мама и другие протестующие пытались укрыться под тентом, возведенным для рабочих. Вид у них был такой, будто они попали в ловушку, – слишком много людей, набившихся в одну спасательную шлюпку. Будто они переживают будущую бурю, то самое следующее наводнение, которого все так боялись.

– Я надеялся, что при монтаже они вырежут эту часть, – вздохнул отец.

Мама не сказала ничего. Она просто встала и вышла из комнаты.