Последние парень и девушка на Земле

– Она уехала к себе в отель, чтобы приготовиться к своей прощальной вечеринке, которая пройдет сегодня вечером, – ответила Морган. – К тому же… – Она ненадолго замолчала, подбирая нужные слова. – Думаю, все это для нее тяжело, ну, ты понимаешь.

– Ну, да. Конечно. Сто пудов.

Я заметила, что Джесси сегодня не оделся в свою футбольную форму. На нем были джинсы и старая футболка с отрезанными рукавами.

– Если ты попросил Зито и остальных парней надеть футбольную форму, то почему же ее не надел ты сам? – спросила я, уже зная, что его ответ будет интересным.

Джесси ухмыльнулся:

– Я уже было подумал, что ты никогда об этом не спросишь.

Обежав свою машину сзади, он открыл багажник. В багажнике был мохнатый костюм Хоки, речного ястреба, талисмана нашей средней школы, похожий на сдувшийся плюшевый воздушный шар. Коричневое туловище и крылья, желтые носки и желтые плюшевые лапы с когтями, прикрепляемые прямо к ботинкам, плюс большая коричневая голова с бешеными глазами и ощеренным желтым клювом. А рядом конечно же лежала темно-зеленая с золотом фуфайка футболистов эбердинской средней школы.

Я ахнула:

– Где ты все это взял?

– В том мусорном контейнере, который выставили возле спортзала и о котором я тебе говорил. Уму непостижимо, верно?

Морган сунула руку в багажник и погладила голову ястреба:

– Я не видела его целую вечность. Может быть, с десятого класса.

– Ты права. Я помню парня, который его носил. Макс, фамилию уже не помню. После того как он закончил школу, никто, кажется, уже не брался носить этот костюм. Мне надо было спросить тренера об этом самому. Я стопудово сыграл бы роль нашего талисмана в период, когда не было регулярных игр.

Я засмеялась:

– Он какой-то облезлый, что ли.

– Да, да. Хоки знавал лучшие дни. Но я решил, что нет лучшего способа завести толпу, чем гордость за своего Речного Ястреба. К тому же, снимая его, телевизионщики получат прямо атласные кадры.

Я обняла Джесси:

– Ты самый лучший. – И встала на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку. – Знаешь, – сказала я, – дай мне свой телефон. – Я сниму, как ты переодеваешься в Речного Ястреба на заднем сиденье, а потом выскакиваешь из машины, идет? Прямо как супергерой.

– Ты гений, – улыбнулся Джесси, целуя меня в лоб.

* * *

В тот вечер моя семья и я смотрели себя в новостях по телевизору, прежде чем я отправилась на прощальную вечеринку к Элизе. Отец сидел на диване, мама умостилась в его объятиях.

Наш митинг был в этот вечер главной новостью. Ведущий информационной программы передал прямой эфир Шону Уилкоксу, все еще стоящему на ступеньках здания теперь уже тихой мэрии Эбердина. Он поднял микрофон к губам:

– Открытое столкновение мнений относительно будущего Эбердина достигло своей наивысшей точки сегодня на митинге около здания городской мэрии. Мистер Джим Хьюитт, самозваный лидер Движения сопротивления строительству водохранилища, сказал, что он пришел сюда за двумя вещами – потребовать ответы на свои вопросы и получить гарантии индивидуальной ответственности мэра.

Тут телевизионщики показали отснятые кадры нашего митинга. Репортаж о протестующих жителях города, расхаживающих по тротуарам с лозунгами, подпрыгивающими в их руках на фоне темнеющего неба, и скандирующих речовки, которые придумала я. И конечно, они показали Джесси в костюме талисмана эбердинской средней школы, скачущего вокруг и вскидывающего вверх кулаки.

Операторы также показали троих полицейских, которые стоически охраняли толпу, в то время как люди с нашей стороны скандировали:

– Покажите нам Аверсано! Пусть он поговорит с людьми!

Отец наклонился и поцеловал маму в макушку:

– Отлично, отлично! Я надеялся, что они это покажут!

Потом телевизионщики показали моего отца, стоящего на ступеньках здания мэрии и обращающегося как к толпам своих сторонников, так и к тем жителям, которые ждали в очереди появления оценщиков размеров страховых убытков. Он зачитал бумагу, которую держал в руках, и его выступление, хотя и немного скованное, было полно страсти.

– Губернатор Уорд и мэр Аверсано, мы требуем соблюдения всех предусмотренных законом процедур. Мы хотим быть уверены, что наши политики не пытаются извлечь выгоду из трагедии нашего города и нажиться за счет нас, называющих Эбердин своим домом. – Тут отец посмотрел прямо в их камеры. – Мы знаем, вы предлагали заведомо заниженную компенсацию нашим друзьям и соседям во время ваших так называемых «дружественных» переговоров о размере страховых убытков. И мы не собираемся и дальше это терпеть.

Он говорил о занижении цены переезда так уверенно, что я не стала подвергать это сомнению, хотя и знала, что семья Элизы получила астрономическую сумму. В конце концов, отец говорил об этом с жителями города каждый день. Наверняка он знал об этом больше, чем я.