Последние первые планетяне

Офицеры вновь разделились, и каждый отправился по собственным следам в обратном направлении. Николай практически скакал от одного ориентира к следующему, силясь всяким движением выиграть драгоценные мгновения, но вскоре монотонность действий и кажущийся бесконечным путь к лифту поглотили его. Старшина сам того не заметил, как потерял темп и погрузился в тревожные размышления. Давыдов все не мог выбросить из головы мысли, кои пришли на ум еще в пещере с шаттлом: что какая-то злополучная груда металлолома и впрямь могла стать для человека поводом совершить хладнокровные убийства. Николай сознавал, что в большей степени Моргуновым, – а он не сомневался в причастности бизнесмена, – движила алчность. Какие только формы ни принимала она на человеческом веку, на какие варварства ни толкала слабых. Все-таки молодому офицеру казалось немыслимым, почти ненормальным, чтобы объектом всеобщего вожделения, макгаффином своего века, стало прошлое, вернее, его материальное воплощение. Эта мысль звучала страшно абсурдно в голове Давыдова. Он даже усомнился, что конфликт меж Моргуновым и Громовым стоял исключительно на притязаниях на находку. Тогда Николай вспомнил, что ранее уже поражался фанатичности бизнесмена. На том самом приеме, когда Михаил, верно, первый и последний раз был мало-мальски честен с полицейским, Давыдов удивлялся, как свято чтит этот человек наследие былых эпох. В конце концов, подумалось Николаю, даже весь его идиотский особняк – как один гротескный алтарь прошлому. Эти цифрографии, картины, стародавние предметы досуга. Стоит ли сомневаться, что, обнаружив корабль, Моргунов едва мог сдержать охватившую его эйфорию. Такой шанс – буквально прикоснуться сквозь века к наследию праотцов – выпадает одному человеку на миллиард и только раз в жизни. Все же, полагал старшина, он был намерен взять и проститься с находкой. Передать ее в чужие, по его мнению, не заслужившие подобной чести руки, лишь бы исполнить мечту. Значит, сильнее желания обладать прошлым в Моргунове только жажда обладать Борей-Сити. Понятный мотив к совершению вероломного преступления.

Сформулировав наконец то, что назойливо вертелось в мыслях все последние минуты, Николай пришел в себя и обнаружил позади уже две трети пути. Разбросанные фонари теперь попадались чаще, – старшина поначалу не скупился – и вместе с тем какое-то зудящее чувство тревоги стало расти со стремительной скоростью. Давыдов не успел опомниться, как впереди взревел прерывистый гул. Только через секунды старшину осенило, что это заводятся моторы грузового лифта. Николай рванул было вперед, решив инстинктивно, что товарищи добрались до подъема раньше и по какой-то причине оставили его, но тотчас замер на месте. Вспыхнуло основное освещение шахты, так ярко, что пришлось прикрыть глаза ладонью, и теперь стало ясно, что дело вовсе не в Минине или Камилле. Просто-напросто полицейских раскрыли. По какому-то невообразимому стечению обстоятельств именно в этот вечер лагерный патруль не только вышел на смену на час раньше обычного, но также добрел до самого спуска в шахту, чего не делал ни разу за долгие дни наблюдений, что законники вытерпели при подготовке к облаве. Именно в эту ночь сукины дети решили поработать на совесть.

Ну или, во всяком случае, так рассудил молодой старшина. Николай также заподозрил, что, может, Лектора поймали при попытке тайно проникнуть в рабочий лагерь. Иначе говоря, он все же совершил роковую ошибку. Впрочем, причины произошедшего не имели значения. Имело лишь то, что на перехват полицейским спешило не меньше полудюжины моргуновских громил. Таких ребят, которые не станут разбираться на месте, кто перед ними: законники или бандиты. Им платят за то, чтобы они делали дырки в негодяях, посягающих на собственность бизнесмена. Давыдов с друзьями подарили им шанс сполна отработать свой хлеб.

Между тем рев моторов стих на мгновение и затем поднялся вновь – это лифт с первой бригадой головорезов пополз вниз по стволу. Николай, опешив, выхватил коммуникатор. Он хотел было в горячке связаться с коллегами, однако, разумеется, не вышло. Девайс барахлил пуще прежнего, так что старшина не сумел разобрать на экране ничего, кроме расплывчатого лого «СидМКом». Второй спонтанной идеей было завопить, что есть мочи: скооперироваться с друзьями, – однако снова Давыдов оказался не слишком расторопен. Лифт опускался ниже. Шум в шахте стоял такой, что кричать теперь пришлось бы, едва не срывая глотку. Старшина испугался, что только выдаст свое присутствие, но ничего не добьется. Потому, передумав, он прислушался, не зовет ли его кто из друзей. Кроме рева моторов, в тоннелях не доносилось ни звука. По-видимому, товарищи мыслили в схожем направлении.