Последние поручения

— Рад познакомиться, суперинтендант. К тому времени, как вы возглавили Национальное бюро уголовных расследований, меня в строю уже не было, но я многое о вас слышал. Уилсон ценит вас очень высоко.

— Да? А вот вас он вообще не упоминает, хотя я заметила, что иногда он возвращается после долгого обеда с внезапно возникшими новыми идеями. Вы, случайно, не подрабатываете неофициальным консультантом?

Стюарт покачал головой:

— Не понимаю, о чем вы. Это было бы противозаконно.

Бернс кивнула:

— Да, с формальной точки зрения.

— Вы умеете хранить секреты, суперинтендант?

— Конечно.

— Хорошо. Я тоже умею, — Стюарт улыбнулся. Безумный старый хрыч наслаждался жизнью. Он повернулся к Уилсону: — Что ж, Доннаха, по крайней мере, это объясняет, почему ты не отвечал на мои звонки. Выходит, ты часть большого заговора. А я уж подумал, ты просто расстроился из-за того, что я не прислал тебе рождественскую открытку.

Уилсон снова покраснел:

— Твою ж мать, Джимми!

Бернс переводила взгляд с одного на другого.

— Итак, Уилсон уже предупредил вас?

— Нет! — выпалил Уилсон.

Стюарт встретился взглядом с Бернс:

— Он действительно сохранил тайну. Как вы думаете, я пришел бы сюда, зная, что этим самым его подставлю?

Она снова перевела взгляд с одного на другого:

— Справедливо. Вы действительно сделали такие выводы из того, что Дивэйн не пришла на похороны?

— Считайте это удачной догадкой.

Бернс снова тяжко вздохнула:

— Я начинаю думать, что наши правила выхода на пенсию — нелепость. Вам действительно стоило бы оставаться в обойме.

— Приму как комплимент. Итак, кто-нибудь собирается рассказать мне, что тут на самом деле происходит?

— Думаю, мы можем положиться на ваше благоразумие?

— Разумеется.

Бернс посмотрела на Уилсона.

— Шеф, он та еще заноза в заднице, но я бы без оглядки доверил ему жизнь.

— Это хорошо. Потому что, будьте уверены, практически так и есть.

Стюарт оглядел собравшуюся четверку.

Наконец заговорила Бриджит:

— Ну ладно, дело было так…

Глава шестьдесят первая

Рождественская ночь, 3 часа 17 минут

Банни посмотрел на небо и улыбнулся.

— Мистер Макгэрри, вы меня слушаете?

Никакой реакции, только та же улыбка.

— Можете ли вы что-нибудь предложить мне в попытке спасти свою жизнь?

Ничего.

— Мистер…

— Тише! — окровавленная улыбка стала еще шире. — Я слышу, как она поет.

Он закрыл глаза.

Мужчина направил пистолет на голову Банни.

Раздался последний выстрел.

Банни начал терять сознание… Он смутно осознавал, что рядом с ним на землю рухнул мужчина.

Затем над ним нависла еще одна фигура:

— Очнись.

Банни открыл глаза и увидел перед собой Финтана О’Рурка.

— Ты был прав, мудила коркский, мне хватило одного патрона. А теперь не вздумай терять сознание, сегодня ты не умрешь. Ни ты, ни твое дебильное унылое мученичество.

О’Рурк поднял пистолет на звук торопливых шагов по снегу.

— Что за…

— Не стреляйте!

— Господи, — пробормотал О’Рурк. — Какого черта вы тут делаете?

Бриджит подняла руки вверх:

— Я? Немного странно слышать это от вас. Можно я…

Она указала на Банни и, когда О’Рурк кивнул, присела на землю рядом с ним.

— Господи, Банни, ты только посмотри, что они с тобой сделали.

— Видела бы ты того другого парня. Вообще-то… — он указал на тело, лежавшее лицом вниз на земле возле них, — это он и есть.

В руке Бриджит уже сжимала телефон.

— Скорую помощь, прошу вас. Экстренный вызов. Огнестрельное ранение.

— Я велел тебе бежать.

— Будто ты сам когда-нибудь делаешь то, что тебе говорят. — Бриджит сняла пальто и сунула его Банни под голову. Затем убрала его руки от живота и наклонилась, чтобы осмотреть рану. — Это все не очень хорошо. Вы могли бы…

Но когда она взглянула в сторону Финтана О’Рурка, его уже не было.

Она вновь посмотрела на Банни и увидела, что тот потерял сознание.

Глава шестьдесят вторая

Банни очнулся в белизне.

Это был не чисто белый цвет. Не тот, который обычно называют небесно-белым. Не цвет облаков, на которых бренчат на арфах толстожопые херувимы, страдающие от вечного запора.

Нет. Этот белый был «казенным». Таким не конца белым «белым», каковой и так сойдет, потому что на вас висит еще двадцать других вопросов, на которые нужно потратить деньги и которые будут поважнее, чем третий слой краски.

Это был такой белый, в котором ты просыпаешься, будучи совершенно уверенным, что станет чертовски больно, когда действие морфия закончится. Прямо сейчас его голова плавала в тумане, а во рту было такое ощущение, будто в него насрал Заботливый Мишка[74].

Над ним нависло лицо. Похожее на человеческое. На женское, по крайней мере. Только оно было неестественно гладким и блестящим. Он увидел рыжие волосы, большие голубые глаза и широкую улыбку.

— Господи, я что, в аду?

Улыбка начала угасать — почему-то противоестественно медленно.

Когда женщина заговорила, оказалось, что у нее американский акцент:

— Нет, это больница, мистер Макгэрри.

— Почти угадал.

Лицо исчезло, и кровать стала подниматься, придавая ему практически сидячее положение.

Банни наблюдал, как женщина медленно возвращается в поле зрения.

— Кто вы такая?

— Специальный агент ФБР Алана Дав.

— Рядом есть врач?