Последние ратники. Бросок волка

До Клина ему кровь из носу нужно было добраться раньше всех остальных соискателей. Попади тот в руки княжьих людей, и к нему попросту могли не допустить. А у Никодима накопился ряд вопросов, которые он хотел задать с глазу на глаз.

Он бежал по гулким перекрытиям, стараясь одновременно оценивать и боевую диспозицию — чтобы не зарубили, и особености местного зодчества — чтобы не грохнуться. В отличие от сутулого помощника, он не был аналитиком, и потому архитектурный ансамбль интресовал его исключительно с точки зрения логики расположения жилых помещений. Если боярин руководил обороной, то нужно было понять, куда ему в случае крайней необходимости удобнее всего станет уносиить свою ценную персону.

Впрочем, ночью, в дыму, в мельтешении диких теней, которые отбрасовало зарево пожара от смертоубийственной людской сумятицы, что-то разобрать было сложно.

На него налетали метавшиеся по пряслам воины, падали изрубленные тела, пару раз в стойки деревянных перекрытий прямо перед носом врубались, выбивая разлохмаченную щепу, топоры да стрелы. Одна из них была обёрнута горящей паклей. В этой свалке он совершенно не мог понять, где свои, а где чужие. И очень сильно подозревал, что вообще вряд ли кто-то может определить это со стопроцентной вероятностью.

Да ему это и не нужно было. Терять время на чужую войну — этого он в своей жизни наесться уже успел.

«Сейчас бы, конечно, «аварийный вариант» совсем не помешал. Тесновата толкучка. Прорядить бы».

Сквозь гвалт кипящей в огне сечи пробился на одну из башен. И оценил диспозицию с высоты. Во дворе бурлила давка резни, в которой определить побеждающую сторону было совершенно невозможно. Киевляне, штурмующие стены с другой стороны, не уставали снова и внова приставлять к заборалам лестницы. И не похоже было, что обороняющиеся в чём-то уступают прущим на них княжьим войскам.

Отходили они лишь в одном месте. И то нельзя было сказать, что отрядец, пятящийся к открытой площадке, на которую выходила приземистая крепкая дверь со второго этажа терема, кто-то давит и заставляет терять позицию. Именно эта группка, похоже, и прикрывала покидающего поле боя военачальника. Мелькнувший меж кольчугами и щитами шёлк роскошного, с меховой оторочкой синего плаща лишь подтвердил догадку.

Кажется, то, что он искал.

Никодим, не раздумывая, перебросил тело через ограждение, бухнул сапогами по двускатной крыше перехода меж стрельнями и побежал в ту же сторону, пригибаясь от свистящих стрел и стараясь не рухнуть вниз вместе с прогоревшими в уголь деревянными перекрытиями. Чувствовал он себя сейчас по-настоящему верующим человеком. В том смысле, что видел над головой беззаботное, светлеющее небо с расплывающимися в предрассветной мгле звёздами, а под ногами слышал грохот и вой настоящего ада. Ошущение это время от времени подкрепляли снопы тут и там выстреливающего из-под ног пламени.

Как он будет пробиваться к мятежному боярину сквозь железный заслон его телохранителей, даже не представлял. Как всегда, собирался действовать по ситуации. В конце концов, его личный аналитик где-то совершенно безнадёжно в этой мясорубке отстал. Потом у него спросит, как нужно было действовать по уму и согласно правильной стратегии.

Когда добежал до искомой площадки, на ней осталось трое бронированных ратников, развернувших свои щиты в сторону кипящей на стене свалки и, видимо, собирающихся остаться на этом пятачке навсегда, но никого не подпустить к запертой за их спинами двери. Рубиться с ними не имело никакого смысла. Уговаривать — тем более. Поэтому Никодим оббежал застывший у входа почётный караул, скакнул, как ужаленный сайгак, оттолкнулся одной ногой от стены и повис, зацепившись за резные завитки, украшавшие нависавший с третьего этажа балкон. Мгновенно, чтобы никому не пришло в голову рубануть на всякий случай чем-нибудь острым по так удобно распластавшейся мишени, он подобрался, подтянулся — и перевалился за баллюстраду. Или как там эта штука называлась в древнерусских декорациях.

Дверь, ведущую с балкона внутрь, никто почему-то охранять не догадался. Никодим пронёсся по горнице, выскочил на лестничную площадку и, глянув вниз, в последний миг заметил, что боярин с парой особо, видать, преданных телохранителей сверкнул своим нарядным плащом за одной из дверей, ведущих в дальний конец хором. Остальная его бронированная бригада ринулась вниз, на первый поверх, собираясь по всей видимости оборонять главный вход в терем.

В чём Никодим, перемахнув через лестничные перила третьего этажа и приземлившись на втором, был им очень признателен.

Врываться в помещение, куда ускользнул боярин, с шашкой наголо виделось лихим вариантом суицида. Молчан Ратиборыч в вопросах грамотного отступления, должно быть, слыл прославленным специалистом, и со знанием дела расставлял у каждой из дверей, за которую уходил, вооружённый караул. Скорее всего, так поступил и здесь.

Жаль. Обходного пути на сей раз не виднелось, а потому не просмотривалось другого выхода, кроме как соваться в этот поскрипывающий на тяжеленных петлях деревянный капкан.