Последние солдаты империи

Воейков тогда с воодушевлением пообещал, что не далее как завтра он по своему ведомству даст команду поднять личные дела всех вновь поступивших на службу с начала пятнадцатого года: таким образом они по-быстрому «вычислят» этих немецких шпионов, а заодно через них узнают и о ближайших планах кайзера.

Но через два дня Воейков позвонил и растерянно заявил Сиротину, что у него на руках имеется список из двухсот сорока трех имен – именно столько человек было принято на службу в его хозяйство за интересующий их период. Эта растерянность Воейкова тогда несколько раздражила Сиротина: полковник понял, что его старый приятель совершенно не представляет себе ни характера подобный работы, ни ее сложности, а значит, и пользы от него в этом деле будет немного. Может быть, поэтому именно сейчас, вдруг вспомнив о том лихом «кавалерийском» маневре Воейкова и отдавая себе отчет, что эта назначенная встреча вполне может оказаться совершенно бесполезной, Сиротин обреченно подумал, что в последнее время сон для него становится или неслыханной роскошью, или же недостижимою мечтой. И больше не зависит ни от времени суток, ни от сложившейся ситуации, а только от важности и срочности дел.

Но на этот раз все оказалось совершенно иначе. Воейков, появившись в ресторане гостиницы «Европейской» ровно в семь вечера в парадном генеральском мундире Императорской лейб-гвардии, без стука вошел в отдельный кабинет, где его уже ожидал Сиротин, и с довольным лицом сразу же положил перед полковником две тоненькие папки. А затем, весело подмигнув своему старому товарищу, сказал:

– Вот они, голубчики… Один приписан к интендантской продуктовой команде, – другой числится в обслуге. Оба в марте, почти день в день, были списаны по ранению. Я послал запросы в лазарет, где эти господа проходили лечение, – Воейков довольно хмыкнул. – А там пусто… И рекомендации от графа Безбородко и генерала Сумского – подделки.

Воейков положил на стол несколько листов бумаги. Пока удивленный Сиротин читал их, он усмехаясь, добавил:

– Хоть в армии сейчас и бардак, но мои требования всегда исполняются вне очереди.

– Они что, как-то внешне себя проявили? – Сиротин отложил бумаги в сторону и задумчиво посмотрел на Воейкова. – Для агентов такого уровня – это более чем странно…

– Нет, внешне все было в порядке. Работали они справно, – дворцовый комендант неопределенно пожал плечами, а затем, как бы нехотя, признался: – Если бы не записка от нашего друга Маннергейма да наблюдательность моего камердинера Ушакова – я б их никогда не вычислил…

Посмотрев затем на улыбающегося Сиротина, которого неожиданно развеселила эта неуклюжая попытка генерала Императорской лейб-гвардии использовать профессиональную терминологию разведчиков, и, приняв веселость полковника за одобрение своим действиям, Воейков поспешил добавить:

– Я приставил к ним пару надежных человек из гвардии, пусть понаблюдают… Но, мне кажется, их нужно срочно арестовать. Я обязан буду вскорости доложить государю…

На словах «приставил» и «арестовать», у Сиротина кольнуло под ложечкой, и он в крайнем волнении посмотрел на Воейкова.

– Как приставил? Зачем? Владимир Николаевич! Нужно тотчас же прекратить всяческое наблюдение за этими лицами… это может их спугнуть!

– Но я не могу оставить без внимания факт нахождения немецких агентов под боком у российского императора… – в голосе Воейкова послышались нотки упрямства. – Может случиться покушение, и я призван реагировать…

– Володя! О чем ты говоришь! Ты, как никто другой, знаешь – никакого покушения быть не может! – В голосе Сиротина слышалась такая уверенность, что Воейков, только что собиравшийся возражать и спорить, промолчал.

– Это же не революционеры, которым все едино, – уже мягче увещевал своего собеседника Сиротин. – Поверь старому разведчику – кайзер Вильгельм скорее даст обрить себе усы, чем прикажет своим шпионам убить русского царя… Он желает триумфа, но никогда не станет действовать подобными плебейскими методами.

– Хорошо, допустим, – Воейков вздохнул. – Но ты-то что предлагаешь? Оставить их без внимания?

– Нет… – Сиротин на секунду задумался. – Я сам займусь этими немцами… Как быстро ты сможешь устроить моего человека к себе? Да так, чтобы он все время был рядом с нашими подозреваемыми?

– Ну не знаю, – Воейков задумался. – Если речь идет об офицерской протекции, то может пройти целый месяц, прежде чем…

Сиротин, перебив, махнул рукой:

– Я понял. Это долго… – Сиротин, что-то решая, задумчиво посмотрел на Влейкова. – Поэтому речь пойдет только о прислуге. Есть у меня один ловкий человек… его-то мы к тебе и устроим, – полковник улыбнулся. – Например, личным императорским скороходом… так, кажется, у вас эта должность называется?

– Хорошо, я согласен, – Воейков неопределенно пожал плечами. – Только все равно нужны будут рекомендации… порядок есть порядок.

Сиротин загадочно улыбнулся.

– Личное письмо от флаг-капитана Нилова тебя устроит? Или для императорского скорохода нужна фигура повыше?