Последние сто дней рейха

Сталин резко возразил. По его мнению, правительство Люблина, которое он называл Варшавским правительством, на самом деле очень популярно. "Это люди, которые не покинули Польшу, а остались в подполье". Он считал, что исторически поляки ненавидели русских, но произошли огромные изменения в их отношении после того, как их страну освободила Красная Армия. "Теперь в отношении России налицо проявление доброй воли. Вполне естественно, что польский народ рад видеть, как немцы бегут из их страны, и чувствует себя освобожденным. У меня такое впечатление, что поляки считают это большим историческим праздником. Население удивлено и даже поражено тем, что поляки в лондонском правительстве не принимают участия в этом освобождении. Они видят членов временного правительства в Польше, но где же лондонские поляки?"

Сталин признал, что лучше иметь правительство, сформированное на основе свободных выборов, но война мешает это сделать, и поэтому следует хотя бы решить вопрос с временным правительством. "Так, как это было в случае с де Голлем, который также не был избран, — подчеркнул Сталин. — Кто больше популярен, де Голль или Берут? Мы посчитали возможным иметь дело с де Голлем и заключать с ним договора. Почему подобным образом не иметь дело с расширенным временным польским правительством? Мы не можем требовать от Польши больше, чем от Франции…"

— Когда могут пройти выборы? — спросил Рузвельт.

— Через месяц, если, конечно, не будет катастрофы на фронте и немцы нас не разобьют, — ответил Сталин не без сурового юмора и улыбнулся: — Но я не думаю, что это случится.

Даже Черчилль оказался под впечатлением сказанного или, по крайней мере, возникало такое ощущение.

"Свободные выборы, разумеется, решат проблемы британского правительства", — заметил он.

"Предлагаю перенести переговоры на завтрашний день", — предложил Рузвельт. Он откровенно радовался достигнутой гармонии и сказал, что следует передать этот вопрос на рассмотрение министрам иностранных дел.

"У двух других будет перевес голосов", — сказал Молотов с улыбкой, которая довольно редко появлялась на его лице.

Сталин продолжал шутить даже после того, как спросил, почему еще не обсужден вопрос о Югославии и Греции. "Я не собираюсь никого критиковать, но хотелось бы знать, что происходит", — сказал он, искоса посмотрев на Черчилля, так как между ними уже было оговорено, что Греция должна остаться под британским влиянием.

Черчилль заявил, что может говорить о Греции часами. "Что касается Югославии, то короля убедили, на самом деле даже заставили подписать соглашение касательно формы правления". Лидер югославского правительства в изгнании уже покинул Лондон, чтобы помочь Тито сформировать правительство в Белграде. "Я надеюсь, что мир придет на основе прощения, но они так сильно ненавидят друг друга".

Сталин еще раз улыбнулся. "Они еще не привыкли к дискуссиям. Вместо этого они режут друг другу глотки". По поводу Греции он добавил, не скрывая кокетства: "Я только хотел получить информацию. У нас нет намерений вмешиваться туда".

Атмосфера непринужденности перенеслась и в Юсуповский дворец, где состоялся официальный ужин и произносились нескончаемые тосты. Сталин заявил, что Черчилль — из тех людей, которые рождаются раз в сто лет. В ответной речи Черчилль отметил Сталина как могущественного руководителя могущественной страны, которая приняла на себя всю мощь германской военной машины, сломала ей хребет и изгнала захватчиков со своей земли.

Во время следующего тоста Сталин сердечно отозвался о Рузвельте. Он сказал, что решения, принимаемые им самим и Черчиллем, были относительно простыми, но Рузвельт вступил в войну против нацизма, когда для его страны не существовало серьезной угрозы вторжения, и он стал "главным кузнецом инструмента, который привел к мобилизации всего мира против Гитлера". Проект Рузвельта по ленд-лизу, сказал Сталин с благодарностью, спас положение. Потом Сталин стал подшучивать над Федором Гусевым, одним из советских дипломатов,[21] за то, что тот никогда не улыбается. У Стеттиниуса создалось впечатление, что маршал довел шутку до полной насмешки.

Адмирала Лейхи заели комары, кусавшие его за лодыжки; они раздражали его не меньше, чем бесконечные тосты. Он подливал в рюмку воду вместо спиртного, и это позволяло ему оставаться трезвым, и с его точки зрения вся эта затея была бесполезной тратой времени. Почему они не расходятся по домам, чтобы на следующий день с новыми силами приняться за работу?