Последние сто дней рейха

Он внимательно слушал основные положения плана Эйзенхауэра, о которых докладывал Смит, постоянно думая о том, что так называемый "вторичный удар" по значимости так же важен, как и главное наступление Монтгомери. Наконец он ненавязчиво заметил, что англичане считают, что у союзников недостаточно сил для двух крупных операций и что следует, таким образом, сделать выбор. Из двух главных ударов наступление Монтгомери было признано самым обещающим.

Смит с раздражительностью, усиленной язвой, заметил, что Эйзенхауэр собирается выделить Монтгомери все части и подразделения, с тыловым обеспечением — тридцать шесть дивизий и десять в резерве, — и добавил, что "южное продвижение вперед никто не противопоставляет северному наступлению". Это высказывание еще больше укрепило Брука в его сомнениях. Он сказал, что приветствует такое объяснение, но по-прежнему полагал, что наступление Брэдли может отвлечь слишком много сил на севере и в результате Монтгомери увязнет. Маршалл явно раздражался все больше и больше. Стараясь скрыть свое недовольство, он сказал — как уже говорили многие американские генералы до него, — что опасно полагаться только на один маломощный удар по Берлину. Он считал существенным иметь запасной вариант наступления, если продвижение Монтгомери замедлится.

Теперь британцы практически уверились, что американцы втайне готовят второй главный удар, и начали резко критиковать план Эйзенхауэра, по которому все силы союзников сосредотачивались на Рейне, а затем одновременно форсировали реку. Язвительный Смит заметил, что Эйзенхауэр раньше не имел намерений очистить от немцев весь район к западу от Рейна, еще до его форсирования. Генерал-майор Гарольд Булл, занимавшийся оперативными вопросами, тихим голосом подтвердил это. Не планировалось сосредоточение войск на Рейне, если это предполагало задержку. Но в душе Брук по-прежнему был убежден, что это будет использовано как оправдание для отмены общего наступления на всей протяженности Рейна, вместо того чтобы сконцентрировать все силы на наступлении Монтгомери. Брук считал, что любая вспомогательная операция с участием Джорджа Паттона наверняка перейдет в разряд главных, и поэтому вежливо, но твердо предложил на данном этапе Объединенному штабу не утверждать план Эйзенхауэра, а просто принять его к сведению.

Вопрос был отложен. Как только совещание закончилось, Беделл Смит отправил Эйзенхауэру телеграмму в Версаль: Представители британского штаба настаивают на заключении договоренности о сосредоточении главных усилий на севере, а вам не следует откладывать другие операции до тех пор, пока вы не уничтожите всех немцев к западу от Рейна…

Пока продолжались дебаты, политические лидеры обеих стран находились на борту кораблей. Черчилль на корабле Ее Величества «Орион», находящемся в гавани Валлетты, где он слег с высокой температурой. Президент Рузвельт обосновался на новом крейсере «Куинси» в трех днях пути от Мальты. Он считал, что одного дня участия в «Крикете» будет достаточно, поскольку ему не хотелось вступать в продолжительные дебаты с Черчиллем по поводу предложения премьера прорваться через Балканы к Вене и Праге.

Президент отмечал шестьдесят третий день рождения, и его единственная дочь миссис Анна Беттигер организовала в его честь празднование. В Соединенных Штатах день рождения президента также отмечался "Маршем десятицентовиков" — самым любимым благотворительным мероприятием Рузвельта.

День 30 января отмечался также и в Германии. В 1933 году, в том же году, когда Рузвельт вступил в должность президента на свой первый срок, президент Пауль фон Гинденбург назначил Адольфа Гитлера канцлером Германии. Двенадцать лет спустя партийные лидеры на всех фронтах должны были рассказывать своим подчиненным о радужных перспективах, ждущих их впереди, и убеждать, что войну все еще можно выиграть. Обергруппенфюрер СС Карл Вольф, главный уполномоченный СС при группе армий «Ц» в Италии, собрал в своей резиденции всех ключевых лиц.

В прошлом адъютант Гиммлера, большой, энергичный и простоватый человек, горячо веривший в национал-социализм и настолько близкий к рейхсфюреру Гиммлеру, что мог подписывать свои письма ему «Вольфчик». Когда же Вольф посмотрел на речь, которую ему предстояло произнести, а в ней содержались такие слова, как "окончательная победа", то они застряли у него в горле. Как можно победить в войне, если чудес не бывает? Вольф произнес импровизированную речь, в которой даже не упоминалось о грядущих светлых днях.