Последние ворота Тьмы

— Я думал, что хочу творить миры, что я МОГУ это делать — смогу когда-нибудь. — Он говорил совершенно бесстрастно. — А этого хотело что-то, проникшее в мою душу — не знаю, даже, когда. Оно пришло — и ушло. И теперь у меня внутри пусто. Я ничего не хочу, Лэйми. Ничего. Ладно, это касается только меня. Но в нападении Манцибурнов я виноват тоже: там, в Ирринае, в моем восприятии был разрыв — столь полный, что я не сразу о нем вспомнил. Ты знаешь, они умеют это делать. Они влезли ко мне в память и узнали координаты Хары — по расположению звезд, которых никто из её обитателей раньше не видел, ведь они приходили в неё другим путем. Кто мы, они, я думаю, знали с самого начала. Сто миллионов лет развития — большой срок… А брахмастра просто исчезла. Да и к чему она мне? Теперь? Всё кончилось, не успев начаться.

Лэйми впервые видел друга в таком настроении и оно совсем не понравилось ему.

— Ты всё же смог уничтожить Вселенную Мроо, — сказал он. — Одну из них. Это многое изменит. И многое спасет.

Охэйо, наконец, взглянул на него. В глазах у него было прежнее упрямство.

— Я действовал тогда как угодно, но только не сознательно. В биологии это называют первичной реакцией: хватают — вырывайся, бьют — отвечай. Я понимаю, что не должен был этого делать… но я очень этого хотел. ЭТО надо было прекратить. Ради нас и ради НИХ тоже. И мне кажется, что я поступил правильно.

Лэйми молчал.

— Аннит… — спросил он неожиданно хриплым голосом. — Может быть кто-то из них смог… Ты знаешь, какой силы был взрыв? Сколько… сколько мегатонн?

Охэйо угрюмо смотрел в сторону.

— Экса. С этим нельзя жить… но что мне ещё остается? — наконец сказал он. — Только идти дальше. Ты знаешь, что короткий путь здесь закрыт, — да и после случившегося там, в том селении, это было бы… кощунством. Впрочем, учитывая, ЧТО я натворил с Харой, даже то, что я жив — уже чудо. Я ни единой клеточкой души не хотел того, что сделали Манцибурны — и думаю, Тэйариин не тронули меня лишь поэтому. Но на их месте я не пощадил бы виновника всё равно. Мне очень стыдно осознавать это.

— И что нам делать дальше?

— Мы Отрезаны, Лэйми. Тэйариин смогли отразить Манцибурнов, — но вернуть Хару в их Сеть они не смогут. Я думаю, пока Манцибурны существуют, они будут следить, чтобы Хара была Отрезана — это они могут сделать. Что ж, это не в первый раз: однажды Хара была Отрезана восемьсот миллионов лет. И существует, как видишь.

— А мы?

— Мы будем спать. Там, на дне. Время жить и время спать, время движется опять, — Охэйо прервал детскую считалку и вдруг рассмеялся. — Не бывает ничего вечного, Лэйми. Когда-нибудь Манцибурны уйдут. Придут новые расы и всё начнется снова. И снова. И, может быть, ещё раз. Мроо боятся, что однажды придет раса, которая станет сильнее Тэйариин — по крайней мере здесь, в этой Вселенной. И она придет. То, что во мне было, ушло к ней, — он встал и начал вытирать волосы.

3.

Они сидели вдвоем в комнате Охэйо. Аннит собирал свои вещи, рассматривал их и складывал в сумку с преувеличенной тщательностью. Застегнув её, он поставил её в угол и вздохнул.

— Нет смысла что-то брать с собой. Здесь вещи сохранятся лучше, чем в Море Снов. Когда-то я сюда вернусь? — добавил он с грустью.

Лэйми промолчал. Свет, излучаемый волосками меха, потускнел, здесь стало заметно холоднее. В воздухе висела непроницаемая, ватная тишина.

— Хара гасит огни, — сказал Охэйо. — Это будет долгая ночь.

Они вышли наружу, не оглядываясь, побрели вниз. К ним присоединились Симала и Маула, а также леры — Унвин с Сарини и Маахис. Лэйми уже не сомневался, что Маахис — Манцибурн, но это вызывало у него только жалость — слишком далеко тот ушел от себя, погнавшись за призрачной надеждой на вечную жизнь. Или не призрачной. Кто знает?

Когда они достигли Моря Снов, свет потускнел настолько, что Лэйми перестал различать цвета — всё стало серым, плоским, призрачным. Вода была ещё теплой и в остывающем воздухе над ней вился пар.

— Если хотите что-то сказать друг другу, — говорите сейчас, — предупредила Маула. — Потом у вас уже не будет такой возможности. Может быть, очень долго.

— Я хочу сказать, — заторопился Унвин, — я благодарен тебе за всё. За то, что я оказался здесь, в этом месте. И моя девушка тоже, — Сарини энергично кивнула.

— Было бы разумнеё благодарить потом, — ответил Охэйо. — Но всё равно спасибо. Я ведь не знаю, встретимся ли мы снова. Сколько может существовать раса, подобная Манцибурнам? И даже её исчезновения недостаточно: должна возникнуть новая. Но наше мироздание меняется. Его физика, реальность. Что, если в нем уже никогда не будет ничего, подобного Сетям Манцибурнов? И Хара станет просто осколком реальности, которую никто уже и не помнит?