Последние записки красивых девушек

Стараюсь не дать слезам вырваться наружу, и они жгут мне глаза. Я не хочу, не хочу плакать перед ним. Рядом с ним я совсем другая – это моя улучшенная версия, но только не такая, как была рядом с Делией. Для него я всегда сильная, ничего не боюсь, во всяком случае внешне. За исключением одного странного эпизода в самом начале, наши отношения довольно ровные. Однако внутри меня сидит страх. Я постоянно беспокоюсь, вдруг все кончится. Но держу этот страх глубоко внутри, а снаружи все лучезарно, чисто и ясно. Не то чтобы это было новостью, но, стоя тут в ночи, отчетливо осознаю, как для меня важно, чтобы наши отношения такими и оставались. Я любила Делию и сейчас ее люблю. Но не могу втягивать Райана еще дальше. Он из другой вселенной. Не стану его тащить с собой.

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Обещаю больше ничего не делать. – И на этот раз я рада, что сейчас ночь: Райан не видит, что я вру.

Он снова меня обнимает и спрашивает, не хочу ли зайти в дом.

– Я потихоньку проведу тебя в свою комнату. Можешь остаться до утра.

Но я отказываюсь, благодарю, желаю хорошо потренироваться в бассейне утром и говорю, что мы увидимся вечером.

– Ты уверена? – спрашивает он. – С тобой все в порядке?

На секунду склоняю голову.

– Просто устала. Надо как следует выспаться.

И парень с готовностью кивает, мол, наконец-то я веду себя благоразумно.

Возвращаюсь в машину и еду домой, где снова и снова прослушиваю сообщение.

Значит, это не голос Райана. Но ясно: Делия знала нечто, представляющее для кого-то угрозу. И обещала об этом рассказать. Так чья же это была тайна? И на что этот «кто-то» был готов, чтобы заставить ее молчать?

Глава 14

Субботнее утро. В окно струится неяркий зимний свет. Внизу мать шумит на кухне. Плохо помню, как легла в постель, но, прослушав раз десять сообщение, так и провалилась в тяжелый сон без сновидений. Окончательно проснувшись, я сажусь. Ну что же, в одном Райан был прав: мне стоило хорошенько выспаться. Особо лучше мне не стало, но я быстрее соображаю, туман в голове рассеялся. Появилась решительность. Теперь у меня есть четкий ориентир. Он поможет отбросить все лишнее.

Спускаю ноги с кровати, хватаю полотенце и иду вниз в ванную. Открываю душ и стою, дрожа от холода, пока вода не нагреется. Со среды не была в душе и с удовольствием ощущаю себя опять чистой.

Возвращаюсь наверх, быстро одеваюсь – черные джинсы, серые ботинки, черная футболка. И снова свитер Делии. Думаю, не позвонить ли Райану, чтобы еще раз извиниться за вчерашнее или просто сказать «привет» и сделать вид, будто все в порядке. Однако сомневаюсь, получится у меня это или нет. Заглянув в телефон, понимаю, что уже двенадцатый час, а значит, тренировка закончилась, и Райан с друзьями вышел в кафе поесть вафель. Поэтому решаю позвонить Джереми – хорошо, что два дня назад записала его номер, хотя тогда не была уверена, что он мне понадобится. Надо выяснить, нет ли у него каких-то новостей, а может, стоит рассказать ему о Тиге и о том, что я разузнала на вечеринке. Отвечает голосовая почта. «Это Джереми Ааронсон. К сожалению, в данный момент не могу вам ответить. Пожалуйста, оставьте сообщение, и я перезвоню вам в ближайшее время». Как формально, будто он ждет звонка по поводу вакансии в банке.

– Привет, – говорю я. – Это Джун. Де… Позвони мне.

А потом мне в голову приходит одна мысль, и я снова ему звоню и слушаю голосовую почту. Закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться на его голосе.

Представляю себе, как он злится.

Завершаю разговор, потом опять слушаю сообщение Делии, перематываю первую часть: сейчас не могу слышать, как она со мной говорит. Просила меня о такой малости, а я отказала ей даже в этом. Останавливаю на сорок второй секунде. Крики. Но так и не могу понять, кто был тогда с ней рядом.

Ну и что дальше?

Спускаюсь вниз. Когда вхожу в кухню, мать косится в мою сторону. Пахнет убежавшим кофе, и она соскребает остатки яичницы в мойку. Она всегда так делает, как будто не помнит, что у нас есть мусорное ведро, а измельчителя отходов в мойке нет. Ведь яичница – это не жидкость. Раньше я пыталась напоминать ей об этом. Теперь уже нет.

Мама работает ночной сиделкой в доме престарелых, значит, вернулась часа два назад. Она не спала. И, похоже, хочет со мной о чем-то поговорить. Я вижу это по тому, как она двигается, и по выражению лица, когда поворачивает голову, чтобы взглянуть на меня. Я своего рода эксперт по расшифровке настроения моей матери, словно она радиосигнал, и я всегда ловлю частоту, даже если не хочу.

– Ты поздно встала, – говорит она. Но не осуждает, как иной раз случается. Иногда мать переживает, что мало бывает дома, и пытается компенсировать это, время от времени наезжая на меня, что, по ее мнению, и должны делать родители. Но сегодня утром не тот случай.

Пожимаю плечами.

На столе хлеб, вставляю два куска в тостер и достаю арахисовое масло. В вазе для фруктов есть яблоко, и я начинаю его грызть. Только сейчас понимаю, как сильно проголодалась.

– Та девочка, что ходила в твою школу и умерла… – подсказывает она мне.