Читаем Последний август полностью

— Он здесь. Я видела, как он в дом вбежал. Его Игорь зовут, — послышался писклявый голос Аллочки.

Ну, дождешься ты у меня!

— Что, так и будем молчать? Где мальчик?

— Покажите мне его! Этого хулигана! Этого бандита! Он меня чуть не убил! — тишину разорвали женские вопли. — Его нужно арестовать, немедленно. Как опасного для общества преступника! Товарищ милиционер, проведите обыск немедленно!

Послышались грузные шаги.

— Он в сад не мог сбежать?

— Не знаю. Игорь! — позвала бабушка.

— Может, он в шкафу? — скрипнула дверца шкафа.

— Тоже нет. Не мог же он сквозь землю провалиться. А это что за дверь? — чья-то сильная рука ударила по дереву.

— Это кладовка, — залепетала бабушка. — Мой муж в двадцать восьмом году, когда мы поженились…

— Наверное, он там заперся, — закричала женщина. — А ну открой немедленно! — она застучала по двери. — Хулиган! Бандит! Или ты немедленно выйдешь, или я вызову милицию!

— Гражданка, успокойтесь, — попросил милиционер.

Снова возникла пауза.

— Может, это вообще был не он? — спросил милиционер. В его голосе зазвучали нотки раздражения. — Может, гражданка, вы что-то перепутали?

— Вы что, издеваетесь? Вы что, считаете меня сумасшедшей? Я абсолютно нормальная. По-вашему, это Пушкин мне голову разбил? Вы разве не видите, что они не хотят его выдавать?

— Ладно, давайте посмотрим еще здесь, — заскрипели половицы под тяжелыми сапогами.

У кровати остановились два черных сапога. Рядом с ними — бабушкины тапочки, блестящие туфли бабы Жени и незнакомые женские растоптанные туфли. Сапоги, поскрипывая, прошли вдоль кровати. Остановились. Зачем-то поднялись на цыпочки. Внезапно перед моим лицом возникли два глаза и козырек фуражки, придерживаемый рукой.

Глупо моргая, я смотрел на милиционера. Все. Час кары настал. Плакать сейчас или немного подождать?

— Здесь никого нет, — неожиданно произнес милиционер, выпрямляясь. — Пройдемте, граждане.

И выдавил всех из комнаты.

— Вы что, даже не составите протокол? — растерянно спросила женщина. — Все так и останется нерасследованным?

— Протокол? Можно и протокол. Придется пройти в отделение, там и составим… — и наружная дверь хлопнула.

...— Ну что, герой, вылезай, — передо мною возникло бабушкино лицо с пеликаньим носом. 

Я сидел в укрытии и не верил, что гроза миновала. Но вылезать почему-то не решался.

— И долго ты собираешься там сидеть?

— А ты папе не скажешь?

— Скажу.

— Тогда не вылезу.

— Что за агрессивный ребенок! — воскликнула баба Женя.

А я слюнявил палец и выводил им на полу каракули.

— Правильно, с грязного пола — и в рот. Вылезай.

Но я был неумолим.

— Хочешь сидеть — сиди. Идем, Женя.

Тапочки и туфли удалились. Через некоторое время, убедившись, что поблизости никого нет, я вылез из-под кровати и подкрался к кухне.

— Знаешь, когда они вошли, у меня аж сердце дрогнуло, — призналась баба Женя.

— Да… Но обычно они приходили по ночам, — отозвалась бабушка, понизив голос.

— Днем тоже. У нас соседа, помню, забрали, когда он домой на обед пришел. Обыск длился шесть часов. Меня тогда понятой позвали... 

Грозно насупившись, я прошел по кухне к наружной двери. Бабушки проводили меня взглядами, не обронив ни слова.

Во дворе играла Аллочка. Ну сейчас ты у меня получишь! Сжав кулаки, я понесся на нее.

— Предательница!

В последний миг она успела оглянуться, глаза испуганно расширились. Я врезался в нее. Аллочка отлетела в сторону, упала. Ее худые коленки проехались по земле и сразу почернели. 

— Молодец! — рядом очутились Вадик и Юрка. — А ну, врежь ей еще!

Аллочка поднялась, подскочила ко мне и, закрыв глаза, толкнула кулачками. Но слабо, я почти не почувствовал.

— Ах, так?! — набросившись, я повалил ее на землю.

— Дай ей! Вот так! — подбадривали Вадик и Юрка.

Несколько раз я ударил Аллочку и встал. Она лежала на земле неподвижно, закрыв лицо руками. Затем медленно поднялась, вытерла слезы и сопли на грязном лице.

— Мама! Папа! — жалобно закричав, побежала домой.

— Ее мама в больнице, а папа — ханыга, — сказал Юрка.

Подобострастно я смотрел на братьев. Ждал, когда похвалят.

— Чего вылупился? Иди отсюда!

Обиженно я повернулся и пошел. За спиной вдруг раздался глухой хлопок, что-то обожгло правую руку у локтя. Вскрикнув, я обхватил локоть, медленно отвел руку — на ладони лежала металлическая скобка. 

— Иди-иди, жидок, — сказал Юрка, опуская рогатку. Он был доволен удачным выстрелом.

Ком подкатил к горлу. Со всех ног я понесся домой — жаловаться, но, вспомнив о случившемся, свернул к дороге.

Убегу! Навсегда! Куда угодно, где меня никогда не ударят и не обидят, а будут только любить и жалеть. Подбежал к дороге и остановился.

Там куда-то спешили пешеходы, мчались троллейбусы и машины, в небе летел самолет. Никому в этом мире до меня не было дела. Я развернулся. Подошел к свалке, сел на корточки и заплакал.

5

Перейти на страницу:

Все книги серии Path to Victory

Похожие книги

Авантюра
Авантюра

Она легко шагала по коридорам управления, на ходу читая последние новости и едва ли реагируя на приветствия. Длинные прямые черные волосы доходили до края коротких кожаных шортиков, до них же не доходили филигранно порванные чулки в пошлую черную сетку, как не касался последних короткий, едва прикрывающий грудь вульгарный латексный алый топ. Но подобный наряд ничуть не смущал самого капитана Сейли Эринс, как не мешала ее свободной походке и пятнадцати сантиметровая шпилька на дизайнерских босоножках. Впрочем, нет, как раз босоножки помешали и значительно, именно поэтому Сейли была вынуждена читать о «Самом громком аресте столетия!», «Неудержимой службе разведки!» и «Наглом плевке в лицо преступной общественности».  «Шеф уроет», - мрачно подумала она, входя в лифт, и не глядя, нажимая кнопку верхнего этажа.

Дональд Уэстлейк , Елена Звездная , Чезаре Павезе

Крутой детектив / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия / Самиздат, сетевая литература / Любовно-фантастические романы / Романы
Сволочи
Сволочи

Можно, конечно, при желании увидеть в прозе Горчева один только Цинизм и Мат. Но это — при очень большом желании, посещающем обычно неудовлетворенных и несостоявшихся людей. Люди удовлетворенные и состоявшиеся, то есть способные читать хорошую прозу без зависти, увидят в этих рассказах прежде всего буйство фантазии и праздник изобретательности. Горчев придумал Галлюциногенный Гриб над Москвой — излучения и испарения этого гриба заставляют Москвичей думать, что они живут в элитных хоромах, а на самом деле они спят в канавке или под березкой, подложив под голову торбу. Еще Горчев придумал призраки Советских Писателей, которые до сих пор живут в переделкинском пруду, и Телефонного Робота, который слушает все наши разговоры, потому что больше это никому не интересно. Горчев — добрый сказочник и веселый шутник эпохи раннего Апокалипсиса.Кто читает Горчева — освобождается. Плачет и смеется. Умиляется. Весь набор реакций, которых современному человеку уже не даст никакая традиционная литература — а вот такая еще прошибает.

Анатолий Георгиевич Алексин , Владимир Владимирович Кунин , Дмитрий Анатольевич Горчев , Дмитрий Горчев , Елена Стриж

Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия / Современная русская и зарубежная проза / Самиздат, сетевая литература / Юмор / Юмористическая проза / Книги о войне