— Он здесь. Я видела, как он в дом вбежал. Его Игорь зовут, — послышался писклявый голос Аллочки.
Ну, дождешься ты у меня!
— Что, так и будем молчать? Где мальчик?
— Покажите мне его! Этого хулигана! Этого бандита! Он меня чуть не убил! — тишину разорвали женские вопли. — Его нужно арестовать, немедленно. Как опасного для общества преступника! Товарищ милиционер, проведите обыск немедленно!
Послышались грузные шаги.
— Он в сад не мог сбежать?
— Не знаю. Игорь! — позвала бабушка.
— Может, он в шкафу? — скрипнула дверца шкафа.
— Тоже нет. Не мог же он сквозь землю провалиться. А это что за дверь? — чья-то сильная рука ударила по дереву.
— Это кладовка, — залепетала бабушка. — Мой муж в двадцать восьмом году, когда мы поженились…
— Наверное, он там заперся, — закричала женщина. — А ну открой немедленно! — она застучала по двери. — Хулиган! Бандит! Или ты немедленно выйдешь, или я вызову милицию!
— Гражданка, успокойтесь, — попросил милиционер.
Снова возникла пауза.
— Может, это вообще был не он? — спросил милиционер. В его голосе зазвучали нотки раздражения. — Может, гражданка, вы что-то перепутали?
— Вы что, издеваетесь? Вы что, считаете меня сумасшедшей? Я абсолютно нормальная. По-вашему, это Пушкин мне голову разбил? Вы разве не видите, что они не хотят его выдавать?
— Ладно, давайте посмотрим еще здесь, — заскрипели половицы под тяжелыми сапогами.
У кровати остановились два черных сапога. Рядом с ними — бабушкины тапочки, блестящие туфли бабы Жени и незнакомые женские растоптанные туфли. Сапоги, поскрипывая, прошли вдоль кровати. Остановились. Зачем-то поднялись на цыпочки. Внезапно перед моим лицом возникли два глаза и козырек фуражки, придерживаемый рукой.
Глупо моргая, я смотрел на милиционера. Все. Час кары настал. Плакать сейчас или немного подождать?
— Здесь никого нет, — неожиданно произнес милиционер, выпрямляясь. — Пройдемте, граждане.
И выдавил всех из комнаты.
— Вы что, даже не составите протокол? — растерянно спросила женщина. — Все так и останется нерасследованным?
— Протокол? Можно и протокол. Придется пройти в отделение, там и составим… — и наружная дверь хлопнула.
...— Ну что, герой, вылезай, — передо мною возникло бабушкино лицо с пеликаньим носом.
Я сидел в укрытии и не верил, что гроза миновала. Но вылезать почему-то не решался.
— И долго ты собираешься там сидеть?
— А ты папе не скажешь?
— Скажу.
— Тогда не вылезу.
— Что за агрессивный ребенок! — воскликнула баба Женя.
А я слюнявил палец и выводил им на полу каракули.
— Правильно, с грязного пола — и в рот. Вылезай.
Но я был неумолим.
— Хочешь сидеть — сиди. Идем, Женя.
Тапочки и туфли удалились. Через некоторое время, убедившись, что поблизости никого нет, я вылез из-под кровати и подкрался к кухне.
— Знаешь, когда они вошли, у меня аж сердце дрогнуло, — призналась баба Женя.
— Да… Но обычно они приходили по ночам, — отозвалась бабушка, понизив голос.
— Днем тоже. У нас соседа, помню, забрали, когда он домой на обед пришел. Обыск длился шесть часов. Меня тогда понятой позвали...
Грозно насупившись, я прошел по кухне к наружной двери. Бабушки проводили меня взглядами, не обронив ни слова.
Во дворе играла Аллочка. Ну сейчас ты у меня получишь! Сжав кулаки, я понесся на нее.
— Предательница!
В последний миг она успела оглянуться, глаза испуганно расширились. Я врезался в нее. Аллочка отлетела в сторону, упала. Ее худые коленки проехались по земле и сразу почернели.
— Молодец! — рядом очутились Вадик и Юрка. — А ну, врежь ей еще!
Аллочка поднялась, подскочила ко мне и, закрыв глаза, толкнула кулачками. Но слабо, я почти не почувствовал.
— Ах, так?! — набросившись, я повалил ее на землю.
— Дай ей! Вот так! — подбадривали Вадик и Юрка.
Несколько раз я ударил Аллочку и встал. Она лежала на земле неподвижно, закрыв лицо руками. Затем медленно поднялась, вытерла слезы и сопли на грязном лице.
— Мама! Папа! — жалобно закричав, побежала домой.
— Ее мама в больнице, а папа — ханыга, — сказал Юрка.
Подобострастно я смотрел на братьев. Ждал, когда похвалят.
— Чего вылупился? Иди отсюда!
Обиженно я повернулся и пошел. За спиной вдруг раздался глухой хлопок, что-то обожгло правую руку у локтя. Вскрикнув, я обхватил локоть, медленно отвел руку — на ладони лежала металлическая скобка.
— Иди-иди, жидок, — сказал Юрка, опуская рогатку. Он был доволен удачным выстрелом.
Ком подкатил к горлу. Со всех ног я понесся домой — жаловаться, но, вспомнив о случившемся, свернул к дороге.
Убегу! Навсегда! Куда угодно, где меня никогда не ударят и не обидят, а будут только любить и жалеть. Подбежал к дороге и остановился.
Там куда-то спешили пешеходы, мчались троллейбусы и машины, в небе летел самолет. Никому в этом мире до меня не было дела. Я развернулся. Подошел к свалке, сел на корточки и заплакал.
5
Рассказы американских писателей о молодежи.
Джесс Стюарт , Джойс Кэрол Оутс , Джон Чивер , Дональд Бартелм , Карсон Маккаллерс , Курт Воннегут-мл , Норман Мейлер , Уильям Катберт Фолкнер , Уильям Фолкнер
Проза / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия / Рассказ / Современная прозаАнатолий Георгиевич Алексин , Владимир Владимирович Кунин , Дмитрий Анатольевич Горчев , Дмитрий Горчев , Елена Стриж
Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия / Современная русская и зарубежная проза / Самиздат, сетевая литература / Юмор / Юмористическая проза / Книги о войне