Последний барьер

— Работу ищу, — буркнул я и, не дав ему сказать ни слова, стал проталкиваться по ряду к человеку в красном шарфе. Из их конюшни в сегодняшних скачках участвовала только одна лошадь. Я тихо спросил его, не две ли лошади от них скачут, он покачал головой и ответил «нет».

Уголком глаза я заметил, что этот отрицательный ответ не прошел для старшего конюха Хамбера незамеченным. Итак, зерно посеяно, это хорошо. Я досмотрел заезд (лошадь Хамбера пришла последней) и, стараясь никому больше не попадаться на глаза, уехал с ипподрома.

В воскресенье вечером я отправил Октоберу отчет о разведывательной службе Биммо Бонора.

Глава 8

На День благодарения в Стаффорде одна из лошадей-участниц первого заезда — это был облегченный стипль-чез, — взяв последний барьер четвертой, неожиданно взбрыкнула, сбросила жокея, кинулась прямо сквозь внутреннюю ограду и бешеным галопом понеслась по жесткой траве в центральной части круга.

Ступеньки позади комнаты для взвешивания, с которых я наблюдал эту сцену, продувались всеми ветрами. Стоявший рядом со мной конюх, как следует выругавшись, побежал вниз ловить лошадь, однако она, будто обезумев, носилась из одного конца круга в другой, и бедняга конюх, а вместе с ним тренер и еще десяток добровольцев изрядно помучались, прежде чем поймали ее за уздечку. На это ушло добрых пятнадцать минут. Наконец они с обеспокоенными лицами провели лошадь мимо меня в конюшню при ипподроме. Гнедой жеребец, самых средних возможностей.

Несчастное животное обливалось потом и было взвинчено до предела. Ноздри, да и вся морда в пене, глаза дико вращаются — вот-вот вылезут из орбит. Лошадь трясло как в лихорадке, уши прижались к голове, казалось, она кинется на любого, кто посмеет приблизиться к ней.

Из программы я выяснил, что звали ее Супермен. В число моих одиннадцати лошадей она не входила, но я был абсолютно уверен — она двенадцатая в этой серии. Все симптомы налицо: взмыленный вид, внезапное буйство, и произошло это в Стаффорде во время облегченного стипль-чеза. Итак, двенадцатая попытка. Но на сей раз неудачная. Бекетт прав: реакцию лошади на это таинственное средство едва ли с чем-то спутаешь. В жизни я не видел скакуна в таком ужасном состоянии. «Возбужденные победители», о которых я читал в газетных вырезках, — это очень слабо сказано. Супермену, видимо, дали слишком большую дозу. А может, такую же, как одиннадцати его предшественникам, но для его организма она оказалась чрезмерной.

Ни Октобера, ни Бекетта, ни Мэкклсфилда в это время в Стаффорде не было. Остается надеяться, что, хотя это и был День благодарения, обещанные Октобером профилактические меры приняты, потому что не могу же я вылезать сейчас со своими предложениями и приставать к официальным лицам — сразу себя рассекречу. Очень важно, брали ли анализы на допинг перед заездом, принимались ли другие меры предосторожности. Надо немедленно опросить жокея — каковы его впечатления, проверить, заключались ли подозрительные сделки, и, наконец, выяснить, нет ли повреждений на шкуре лошади.

Супермен спокойно взял все препятствия на дистанции. А не значит ли это, что действие возбуждающего средства связано с последним барьером, что оно начинается при приближении к нему или сразу после его взятия? Ведь именно здесь лошадь взбесилась и, вместо того чтобы выиграть заезд, выбросила жокея из седла и сошла с дистанции. Именно здесь силы ее удесятерились, а до финиша оставалось почти четыреста метров, и она вполне могла бы мощным спуртом обойти идущих впереди лошадей.

Единственным человеком на ипподроме, с которым я, не вызывая подозрений, мог поговорить на эту тему, был конюх Супермена, но он, видимо, все время находился возле лошади и никак не выходил из конюшни. Что ж, начну пока готовить почву для перехода к Хамберу.

К этой встрече я как следует подготовился: волосы не причесаны, на остроносых штиблетах грязь, воротник кожанки поднят, руки в карманах, угрюмое выражение лица. Опустившийся тип, ни дать ни взять. Я чувствовал себя таковым.

От Хамбера на День благодарения скакала только одна неказистая с виду лошаденка — в четвертом заезде. Перегнувшись через ограждение, я наблюдал, как старший конюх Хамбера седлает лошадь. Сам Хамбер стоял рядом, опершись на палку с большим набалдашником, и давал указания. Я пришел сюда специально, чтобы поближе посмотреть на него. Что ж, вид у него обнадеживающий — такой способен на любое зло — и в то же время пугающий — ведь мне придется выполнять все, что он скажет.

Крупное тело его было упаковано в прекрасно сшитое короткое пальто из верблюжьей шерсти, ниже виднелись темные брюки и начищенные до блеска туфли. На голове — посаженный прямо котелок, а на руках — светлые, но чистые перчатки из свиной кожи. Лицо крупное, но не расплывшееся, а собранное, жесткое. Ни тени улыбки, рот словно защелкнутый капкан, от крыльев носа к подбородку идут две глубокие складки. Наверное, порядочный самодур.