Последний барьер. Путешествие Суфия

В этот момент я почувствовал, что мне гораздо проще пройтись по дому без приглашения, чем ослушаться Ха-мида. Я не имел ни малейшего представления о том, что я ищу, но в приказе Хамида было столько силы, что я уже был наверху, прежде чем успел спросить себя, что я делаю. На втором этаже передо мной были четыре закрытые двери. За первыми двумя были спальни, дальше — ванная комната. Однако четвертая комната была другая. Это была мастерская. В темноте я мог разглядеть только силуэт большой картины в центре комнаты. Когда, открыв занавески, я повернулся к картине, я испытал сильный шок. Картина на мольберте была примерно семь футов в высоту, но то, что она была узкой, создавало иллюзию еще большей высоты. Я увидел огромные лошадиный череп и хребет, поднимающиеся из неподвижной глади воды. Хребет казался просвечивающим, как будто охваченным бледным пламенем, тогда как череп был окрашен зловещим красным светом. Рассматривая картину, я заметил крошечные огоньки, облизывающие изнутри и снаружи хребет и челюсть. Дух ужасающего зла, исходящий от картины, был просто ошеломляющий. Я тихо закрыл дверь и быстро спустился вниз. Чай уже был налит, и эти двое разговаривали друг с другом.

— В спальне все в порядке? — спросил меня Хамид.

— Да, — ответил я, не зная, что еще добавить. Хамид обернулся к Малкольму и попросил его принести немного темного сахара. Как только мужчина еще раз скрылся в кухне, Хамид спросил меня: — Ну, что это было?

Как можно более осторожно я сказал ему. Казалась, он был доволен или, возможно, испытал облегчение.

— Спасибо, — произнес он. — Теперь мы можем начать.

Когда Малкольм возвратился, неся сахар, Хамид немедленно начал:

— С собой ли у вас яйцо, которое мой друг велел вам купить? Дайте его мне, пожалуйста.

Малкольм осторожно вынул яйцо из кармана пиджака и передал его Хамиду. Хамид тут же взял его, как бы взвешивая в руках. Затем, попросив ручку, он начал исписывать яйцо арабскими словами. Никто не произнес ни слова в тот момент. Когда поверхность яйца была полностью исписана, Хамид повернулся и сурово взглянул на Малкольма.

— Вы совершили серьезную ошибку, — начал он. — Неверно используя свою сексуальную энергию, вы подверглись воздействию ужасного зла. Мне сказали, что вы обращаетесь за помощью уже в третий раз. Это правда?

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что дважды вы уже были у тех, кто знает об этом, но вы не выполняли их инструкции, и поэтому вам не стало лучше. Это так?

Малкольм, пристыженный, пояснил, что это действительно так. Дважды он по случаю попадал к целителям, но они требовали от него исполнения таких вещей, которые он был не в состоянии вынести.

— Что они сделали, чтобы помочь вам? — спросил Хамид.

— В основном они давали мне специальные травы и чай, — ответил он.

— Но не говорили ли они вам не есть мяса в течение сорока дней и не притрагиваться к алкоголю в течение этого периода?

Малкольм казался ошеломленным и озадаченным.

— Как вы узнали об этом? — спросил он.

— Все это в яйце, — ответил Хамид. — Вся информация заключена в яйце, не так ли? А теперь, раз уж вы попросили о помощи, примите ли вы мое лечение безоговорочно ?

Малкольм кивнул.

- Тогда принесите полотенце и обмотайте его вокруг шеи,- сказал Хамид. — Я разобью яйцо у вас на лбу».

Последовало недоуменное молчание. Ни Малкольм, ни я не двигались несколько мгновений, пока Хамид не приказал ему еще раз принести полотенце. Когда Малкольм вернулся, он выглядел несчастным, и казалось, что он стал меньше, чем был, когда выходил из комнаты. Атмосфера была столь напряженной, что даже Хамид слегка дрожал, а его лоб от напряжения был покрыт капельками пота.

— До того как я сделаю это, — сказал он, — вы должны пообещать мне сжечь ту картину, что висит у вас наверху, а, кроме того, не есть мяса сорок дней и ночей и не пить спиртного в течение этого периода. Если вы и на этот раз не сделаете этого, другого шанса не будет. Вам это ясно?

Малкольм печально кивнул.

— Но зачем жечь картину? — спросил он. — Это самая лучшая картина из написанных мной.

— Может быть, это и хорошая картина, но она исходит не от добра. Мой друг уже рассказал мне о ней. Вы должны извинить нас. Я посылал его наверх, чтобы он нашел источник того, что я чувствовал в этом доме.

Хамид поднялся. Я мог видеть Малкольма со слегка наклоненной головой и закрытыми глазами, которые находились ниже уровня левого плеча Хамида. В какой-то момент я вдруг пожалел, что вообще связался с Хамидом. Затем Хамид подошел на два шага ближе, поднял руку, в которой он держал яйцо, и с большой силой опустил ее на лоб Малкольма так, что яйцо разбилось прямо у него над бровями. Мне показалось, что оно буквально взорвалось. Желток и белок отскочили от его носа и грязным желтым пятном шлепнулись на его колено.

— Дай мне, пожалуйста, бумажный пакет, — приказал Хамид.

Он взял пакет в левую руку и тщательно соскреб в него всю грязь. Затем, осмотрев Малкольма в поисках остатков скорлупы, прилипших к нему, он отдал пакет мне. Наконец, он снял с Малкольма полотенце и заботливо и осторожно вытер его лицо.