Последний барьер. Путешествие Суфия

— Хорошо, — сказал он. — Все сделано. Сожалею, что испортил ваш костюм, но, думаю, в химчистке позаботятся о нем. А теперь можете открыть глаза.

Хамид улыбался, и все в комнате изменилось. В воздухе была легкость, и я заметил, что на диван, на котором мы сидели, сквозь окно падал солнечный свет.

— Теперь не забывайте делать, то, что я вам говорил, поскольку у вас не будет другого шанса. Идем, — сказал он, обернувшись ко мне. — Возьми пакет. Мы должны идти.

Он велел мне ехать в южную часть Лондона, туда, где Темза выходит за городскую черту. Он пребывал в очень веселом настроении, рассказывая веселые случаи о своей юности в Турции, как будто ничего не произошло. Наконец я попросил его объяснить.

— Нечего объяснять, — сказал он. — Тебе еще слишком рано знать об этих вещах. Хотя, когда-нибудь, если захочешь, мы сможем еще поговорить.

— Но яйцо как будто взорвалось, — воскликнул я. — А потом весь желток и белок опустились на одно и то же место. Это противоречит логике.

Хамид захохотал во все горло.

— Я же сказал тебе, что в яйце были все секреты, которые мы хотели узнать.

Я все еще не был удовлетворен. Я стал свидетелем невероятно сильного действия, но каким-то образом в ситуации не доставало развязки. Вот уже больше пяти лет я профессионально занимался целительством, но никогда прежде я не видел ничего столь глубокого и сильного, как то, что Хамид сделал сегодня. Это действие отличалось не только по уровню, но и по виду. Наконец я спросил у него: — Этот человек действительно излечился? Теперь он вновь обретет свое здоровье?

Хамид взглянул на меня серьезно и сказал: — Это зависит исключительно от него. Мы дали ему все, в чем  он нуждался для полного исцеления, но мы не можем заставить его принять это. Все, что мы можем сейчас делать, так это молиться за него.

Мы остановили машину на набережной Темзы. Хамид спешил по дорожке, и я следовал за ним настолько быстро, насколько мог. В руке он нес пакет и когда он кидал его в воду, любой проходивший мимо мог бы подумать, что он кормит чаек. Он молча наблюдал за пакетом, пока он не скрылся в грязной воде, а затем вернулся к машине.

— Поехали ко мне, — сказал он. — Мы еще не завтракали, и я проголодался!

За едой он перешел к точным инструкциям, которые я должен был выполнять. Он рассказывал в подробностях, что мне делать с Малкольмом в течение следующих сорока дней. Хамид отказался рассказать о методе, который он использовал, и не рассказал, почему было необходимо разбить яйцо у Малкольма на голове. На Хамида это было совершенно непохоже, потому что он всегда скептически относился ко всему, что имело отношение к магии. Затем он поразил меня еще раз.

— Завтра я уезжаю в Стамбул. В начале января ты сможешь найти меня в южной части Анталии. Если ты приедешь должным образом и в верный час, я приму тебя. Но ты должен приехать один, бросив все, что является прошлым. Не должно остаться незаконченных дел, грязного белья в прачечной, неоплаченных счетов. Не должно остаться ничего, что удерживало бы тебя от свободного путешествия. Более того, вся наша совместная работа была всего лишь подготовкой к этому моменту. Теперь от тебя зависит, сделаешь ли ты следующий шаг, который полностью станет шагом в неизведанное.

Потом он улыбнулся мне, положив свою руку на мою:

— Это правда, что я знаю кое-что о Дервишах. Ты должен простить меня, потому что вещи, в которые мы однажды можем углубиться вместе, не предназначены для каждого. И я должен был быть абсолютно уверен, что ты действительно хотел узнать это сердцем, а не только разумом. Я думаю, что ты уже начал усваивать это, не так ли?

Он протянул мне открытку:

— Внимательно посмотри на картинку. Однажды, по Божьей воле, ты посетишь это место; если это произойдет, то ты узнаешь, что твое настоящее путешествие началось.

На открытке была фотография, как мне показалось, внутреннего помещения большой гробницы. На переднем плане восхитительная золотая материя покрывала то, что, как я предполагал, являлось гробом, в изголовье которого покоился огромный голубой тюрбан. Свет в помещении отражался на цветных стенах гробницы, покрытых золотой арабской вязью в обрамлении красного, черного и зеленого кафеля. На обороте открытки Хамид написал адрес: до востребования, абонентский ящик 18, Сиде, Анталия, Турция.

Остаток дня мы провели вместе. Я даже не понимал, насколько я привязался к нему за время нашего совместного обучения. Мысль о том, что он уезжает, наполняла меня чувством утраты. Но я также понимал, что если я последую за ним, это даст мне глубокую сопричастность на последующие годы. На прощание мы обнялись; глубоко потрясенный, я вышел из его дома и направился к автобусной остановке. Был холодный ноябрьский день 1969 года. Воздух был влажный, слегка туманный. До меня доносился запах горящих на площади листьев.