Последний барьер. Путешествие Суфия

В молчании мы приехали на другой конец Стамбула, в жилую часть города, остановившись напротив дома, который стоял на некотором расстоянии от дороги. Когда Хамид постучал, дверь немедленно открыла женщина, которая проводила нас в большую комнату, заново обставленную и очень современную на вид. В одном конце комнаты стоял диван и низенький столик перед ним. Женщина положила шоколад на стол и предложила нам рассаживаться. Стул, который предложили мне, был как раз напротив середины дивана. Вскоре к нам присоединились несколько членов его семьи и другие гости. После того как нас представили, наступила тишина.

Скоро открылась дверь, и вошел старик. Он был высокий и худой, его редкие волосы были почти белыми. Старик был очень хилым, но первое, что я заметил, были его глаза. Они были темные и глубоко посаженные, его взгляд был прямым и непреодолимым. Остановившись на секунду на пороге, он осмотрел комнату, молча поприветствовав каждого своим необычным взглядом, задерживая его на мгновение на каждом из нас, а потом переводя его на следующего. Его жена взяла его за руку и проводила на другой конец комнаты к дивану, где он уселся напротив меня. Он ничего не сказал, только откинулся назад и некоторое время глубоко дышал. Его жена, сидевшая на стуле справа, наклонилась, открыла коробку шоколада и передала ее старику. Он улыбнулся, очевидно, с удовольствием, но настоял, чтобы каждый из нас угостился, прежде чем он сам взял шоколад. Я был поражен, как он жевал шоколад деснами, поскольку у него на самом деле не было зубов.

После довольно продолжительного времени он повернулся к Хамиду и задал ему вопрос. Последовал диалог, в котором часто упоминались имена, слышанные мной ранее, а особенно Мевлана Джелаледдин Руми и Конья. Наконец, старик откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Казалось, что он отдыхал; в комнате царила полная тишина, и все в комнате закрыли глаза. Я сделал то же самое, стараясь быть открытым всему, что происходило. Через несколько минут я почувствовал, что кто-то легонько трогает меня за плечо. Это была жена старика. Улыбнувшись мне, она указала на диван. Старик медленно поднимался на ноги, поддерживаемый с двух сторон родственниками. Выпрямившись, он начал говорить что-то по-турецки, его глаза были закрыты, а правая рука вытянута вперед. Я почувствовал, что невероятная волна эмоций разлилась во мне. Как будто я получал благословение. Затем он открыл глаза и наклонился вперед. Держа свои руки у меня над головой, он дунул, и произнес: «Ху». Затем, взяв меня за руки, он пристально посмотрел на меня и, сделав это, он снова заговорил по-турецки. Через две минуты он ушел из комнаты в сопровождении своей жены, обернувшись к нам, чтобы еще раз поднять руку над всеми нами и дунуть в комнату. Хамид наклонился ко мне.

— Все в порядке, — сказал он. — Он принял тебя. Он велел тебе немедленно отправляться в Копью.

— Но я уже был в Конье.

— А теперь тебе надо вернуться туда, — сказал он. — Ты должен посетить гробницу Мевланы; но предварив ель-но ты должен приготовиться. Выразив свое почтение Шамси Табризу, ты должен просидеть перед гробницей Мевланы три дня и три ночи, чтобы увидеть, будешь ли ты принят на этот раз».

— Что еще он сказал мне? — спросил я. — Я почувствовал благословение.

— А-а, — ответил Хамид, — это он молился о тебе, но боюсь, что я не могу сказать тебе, что это было. Кстати, человеком, который приходил к тебе в пансион, была продавщица овощей с рынка. Она пришла к нашей двери и сказала: «Я слышала, что у вас живет друг, который очень любит овощи. Я принесла ему немного». Ты видишь, если бы ты не был на Босфоре, ты бы научился чему-нибудь. Запомни, что есть только Одно Абсолютное Существо, и Оно проявляет Себя в различных формах. Я не знаю продавщицу овощей, но ее приход стал для меня знаком, сказавшим мне кое-что, именно поэтому я привел тебя сегодня сюда.

С этим он ушел, попрощавшись с родственниками старика. Я не спросил его, кто был этот человек. Это было излишним, потому что я знал, что произошло нечто важное, и действительно сказать было нечего. Молча мы доехали до дома, а немного позднее в тот же день я еще раз сел в автобус, направлявшийся в Конью.

ДЕСЯТАЯ ГЛАВА

Как волны над моей головой описывают круг, Так в священном танце вертишься ты и кружишься. Танцуй же, о сердце, вертящимся кругом будь. Сгори в этом пламени — не свеча ли Он?

Мевлана Джелаледдин Руми

Позволь Твоему слову, Господь, стать выражением моей жизни.

Хазрат Инаят Хан

Хозяин отеля принял меня так, словно я был гостем в его доме, отнеся мои вещи в ту же комнату, в которой я спал несколькими неделями ранее. На этот раз он настоял, чтобы я поел, и принес поднос с халвой, медовыми пирожными и кофе. Он вовсе не удивился, увидев меня снова, и очень вежливо спросил, чем я занимаюсь. Я знал, что ему не терпелось узнать, зачем англичанин опять вернулся в Конью в это холодное зимнее время, но я едва ли мог объяснить даже самому себе, как оказался здесь еще раз.