В кармане моих брюк лежал «жучок». Это так, на всякий случай. Вдруг мне посчастливится проникнуть в хоромы Чепурова?
Неожиданно я увидела, как мой «объект», так же как и вчера, вышел за калитку с ведрами и направился к колонке. А он молодец: маму свою бережет, за водичкой для самовара сам ходит!.. Тут мне в голову пришла интересная мысль. Я сняла с одной ноги босоножку, отломала у нее каблук и снова надела. Потом вышла из машины и, хромая, направилась к Игорю Даниловичу.
Он в это время набирал воду во второе ведро. Первое, уже полное, стояло на траве.
– Извините, – обратилась я к лаборанту, – вы не подскажете, есть здесь где-нибудь поблизости мастерская по ремонту обуви?
Он удивленно посмотрел на меня:
– Вообще-то, поблизости нет. А что вы хотели?
– Да вот, – указала я на босоножку, – каблук сломался. Как я до дома дойду – ума не приложу!
Чепуров отпустил рычаг колонки, и вода перестала течь в его ведро.
– Да, не повезло вам. Ближайшая мастерская здесь только вон в тех новых высотках. – Он указал рукой куда-то себе за спину.
– Ой, какая неприятность! – захныкала я. – Так далеко! Как же я туда дошлепаю? Идти вообще невозможно! Я и так ногу подвернула…
Чепуров подхватил ведра. Неужели не сработает в нем мужское достоинство и он оставит бедную девушку посреди дороги – с «вывихнутой» ногой и сломанным каблуком? Я как можно жалобнее смотрела на лаборанта, пытаясь выдавить из себя слезу, а из него – сочувствие.
– Десять метров вы еще сможете проковылять? – спросил он.
Я всхлипнула:
– Десять? Ну, если только очень постараюсь…
– Тогда идите за мной. Я здесь рядом живу. Что-нибудь придумаем.
Чепуров зашагал с ведрами к дому, а я захромала следом за ним. Он зашел в калитку, пропустил меня во двор, поставил ведра на лавку возле крыльца и, вернувшись, закрыл калитку на железную щеколду. Аккуратный!
– Посидите здесь, – указал он на лавочку и занес ведра в дом.
Я опустилась на теплые деревянные доски, сняла босоножку и стала рассматривать почти отвалившийся каблук. Чепуров появился в дверях с молотком в руке и несколькими маленькими гвоздиками во рту. Он молча взял у меня из рук босоножку и стал ее ремонтировать.
– Как вас угораздило-то? – спросил он, вынимая гвоздь изо рта. – Тут все прямо с мясом выдрано.
– Я на камень наступила… Ногу подвернула…
– Идти-то сможете? Вам далеко?
– До остановки маршрутки. – Я поглаживала щиколотку «больной» ноги.
– Что, сильно болит? – покосился лаборант на мою ногу.
– Да, вообще-то, не очень… Терпимо.
– Вам дома надо будет обязательно холод к этому месту приложить, – деловито посоветовал он, – а то получите отек.
– Да? А вы откуда знаете?
– Я медик.
Я изобразила на лице удивление, а потом – восхищение. Так, на всякий случай. Возможно, мне придется соблазнять Чепурова, так что пусть видит, что им восхищаются.
В это время на крыльцо вышла пожилая женщина лет шестидесяти с небольшим, в домашнем халате и фартуке.
– Игорь! Да ты тут с барышней! – всплеснула она руками. – Почему же не приглашаешь ее в дом? Как это некрасиво с твоей стороны!
– Мама, это не барышня, это случайная знакомая…
– Случайных знакомств не бывает! – философски заметила женщина. – Прошу вас, проходите в дом! Кстати, Игорь, ты нас не познакомил. Как зовут эту прелестную девушку?
Чепуров при этих словах смутился и покосился на меня.
– Не знаю, – отрубил он несколько грубовато.
– Как не знаешь?! Нет, ну это в его стиле, – покивала мне женщина, – так как вас зовут, милочка?
– Анастасия, – назвала я первое имя, пришедшее мне на ум.
– Анастасия! Какое прелестное имя! Игорь! Почему же ты не приглашаешь Анастасию в наш дом?
Чепуров поставил на землю мою босоножку.
– Наденьте, – попросил он.
Я надела.
– Ну, как?
– Болит, – сказала я.
– Я про обувь.
– А-а… Кажется, ничего, до дома дойти смогу.
Чепуров, сидевший на корточках, поднялся:
– Тогда прошу в дом.
– Как? – изумилась я. – Нет-нет, спасибо, мне надо идти…
– Анастасия! – запела опять мама Чепурова. – Вы не можете отказаться. Я вас приглашаю.
Вскоре мы все сидели на веранде и пили чай с конфетками и домашними плюшками. Мама Чепурова – она назвалась Нионилой Гавриловной – щебетала без умолку, рассказывая о себе и своем дорогом сыночке. Причем последнего она расхваливала до небес. Попутно выспрашивала у меня, кто я да что я.
– Вы конфетки-то берите, – повторяла она и вдруг без всякого повода спросила меня в лоб: – Анастасия, а вам сколько лет?
Я решила не слишком-то молодиться, зная, сколько лет Чепурову, и ответила, скромно потупив глаза:
– Тридцать.
– Тридцать! – обрадовалась Нионила Гавриловна. – Прекрасный, прекрасный возраст!
– Чем же это он прекрасный? – удивилась я. – Меня подруги уже старой девой называют.
– Ну, это уж они чересчур! Никакая вы не старая дева, самый изумительный возраст. А выглядите вы даже моложе. Правда, Игорь?
Лаборант только высоко поднял свои густые брови, очевидно, удивляясь умению своей мамаши находить контакт с малознакомым человеком.
– А судя по тому, что вас называют старой девой, вы не замужем? Я права?
Я в ответ только кивнула. Рот мой был занят пережевыванием плюшки.