Последний бой Йони

В тот момент, в ночь перед операцией, они мало верили в ее успех, а опасения были велики. Проистекало это в основном от известных им объективных данных. Но частично — из-за испорченных отношений двух-трех из них с Йони. За год, что Йони был командиром, их взаимоотношения испытали и взлеты, и падения, но в конечном счете остались плохими. Йони знал о противодействии ему со стороны этих офицеров, и из-за его чувствительности, возможно излишней для командира, знание это осталось у него в душе открытой раной, не дававшей ему покоя. Хотя некоторые из молодых офицеров, сперва настроенные против него, в корне изменили за год свое мнение о Йони и превратились в его горячих сторонников, а один-два из них тем временем закончили службу, оставалось все же несколько человек, упрямо противостоявших Йони. В какой-то степени их возражения против него, безусловно, имели объективные причины, связанные с отдельными его ошибками, но в основе лежало, по-видимому, личное неприятие. А постоянное противодействие в определенный момент, как известно, обретает упорный, почти «принципиальный» характер. Что бы ни сделал объект противодействия — все заранее обречено на критику со стороны его противников. Поэтому и составленный Йони план операции, и предпринятые им действия не устраивали этих офицеров. «Йони не все продумал, не все подготовил», — скажут они после этой операции и ее грандиозного успеха. Конечно же не все — это было бы выше человеческих сил. Возможно, подготовь эту операцию кто-то другой, он бы подумал о других деталях и составил бы совсем другой план. Йони и сам знал, что план и его подготовка не идеальны — о каком идеале может идти речь, когда в его распоряжении был такой короткий срок? — однако полагал, что они обеспечат успешное проведение операции. К тому же он верил в своих солдат и офицеров, включая и своих противников среди них, и рассчитывал, что в необходимый момент они сделают максимум того, что требует ситуация. Ну и конечно, он верил в себя.

«Мы, молодые командиры, — сказал один из критиков, — полагались, по сути, на „технику“ и не слишком принимали в расчет главное наше и наших солдат качество — находчивость, инициативу, что называется, „открытая голова“».

Справедливости ради надо сказать, что источником опасений этих офицеров были не слабодушие, не страх перед врагом. Во время самой операции они показали образцовое мужество. К тому же чувство неудовлетворенности от последнего перед операцией ученья-модели испытывали не только противники Йони, а и некоторые другие офицеры, не принимавшие участия в этой ночной беседе, и даже те, кто сражался вместе с Йони во время войны Судного дня и полагался на него в момент боя, как ни на кого другого. Сыграли свою роль лихорадочная подготовка, сложность задания, сравнение с опытом прошлых операций по освобождению заложников, а также сомнения и опасения, свойственные каждому человеку в тот или иной момент перед решающей акцией.

Офицеры наконец разошлись, так и не приняв решения к кому-либо обратиться. Но факт остается фактом — в этот ночной час, меньше чем за двадцать четыре часа до высадки в Уганде, ключевые роли в операции принадлежали офицерам, душа которых не была спокойна в отношении задания. Такого рода чувства во время дела, успех которого решается за минуты, чреваты катастрофой. Назавтра Йони — своими действиями, своим примером — вызовет в них прямо противоположные чувства.

Экипировка, осмотр снаряжения, отбор машин и их подготовка, чистка оружия и разного рода координация и внутри части, и вне ее — все это продолжалось до глубокой ночи. В комнате Амира и Шломо, как и в других комнатах, солдаты иногда гасили свет, чтобы сделать наводку установленных на личном оружии фонариков. Они были необходимы на случай, если зал, где содержатся заложники, не будет освещен, — без них не разглядишь, в кого стреляешь. «Меня не оставляла мысль о травме, связанной с гостиницей „Савой“, — рассказывает Шломо, раненный в той операции, — в момент, когда мы прибыли к зданию, террористы взорвали бомбу. Все здание погрузилось в темноту — дым и тьма египетская, ни зги не видать. Я подумал, что и тут может произойти нечто подобное, и для такого случая единственный источник света для тебя — фонарик. С его помощью ты ищешь цель — врага. Иначе — промахнешься. Мы ставили в комнате оружие на что-то устойчивое, смотрели сквозь дула и нажимали на фонарик. Чтобы удостовериться, что сноп света падает в точку, на которую ты целишься сквозь дуло, — это был вопрос жизни и смерти». На всех солдат не хватало подходящих для «Калашниковых» фонариков, поэтому некоторым пришлось взять «узи», для которых фонариков было в изобилии. Илан, солдат из атакующего звена, отправился с «узи», за который расписался, на соседнее стрельбище и там перестрелял из него все взятые с собой магазинные коробки, чтобы убедиться, что все работают как надо.