Последний бой. Кто освободил Прагу?

В долгое время пропагандируемой официальной послевоенной «Истории пражского восстания в мае 1945 года» вы нигде не найдете описаний всеобщего хаоса и неуправляемости ситуации со стороны восставших, так как никто из пришедших в результате этого всего к власти, естественно, не был особо заинтересован в правдивом изложении реальных событий. Не говоря уже о фактах полной безответственности и преступной некомпетентности большинства людей, взявших на себя право управления массами в тот ответственный момент. Но если в событиях четвертого и пятого мая при, так сказать, становлении сил восставших под предводительством Чешской Народной рады многое можно было списать на это самое «становление» и связанные с ним начальные организационные трудности, то непосредственно с описания позднего вечера пятого мая уже начинаются серьезные несостыковки «официальной версии» даже с существующими в свободном доступе документами и публикациями, включая протоколы собраний и постановлений самой Чешской Народной рады в эти дни, для тех, кто не поленится их внимательно почитать.

По «официальной версии», именно вечером пятого мая и именно Йозеф Смрковский обратился к сотоварищам – членам ЧНР и пражскому населению со своим историческим пламенным призывом: «Баррикады, ставить баррикады!» … и с этого вроде бы как и начался уже полноценный бой восставших жителей Праги против немецко-фашистских оккупантов в чешской столице…

НО…

Во-первых, данное воззвание Смрковского вечером пятого мая 1945 года прямо противоречило обязательствам, которые добровольно обещали взять на себя сами представители (вроде бы) той же самой ЧНР на как раз проходящих переговорах с германскими властями – а именно: оставаться на своих позициях, прекратить все боевые действия против правительственных сил, а также прекратить любую подготовку и призывы к подобным действиям, с 22.00 часов того же пятого мая и, по возможности, на следующие сорок восемь часов. То есть, если верить официальной послевоенной версии событий от самой же ЧНР, то руководство повстанцев в лице Йозефа Смрковского и Чешской Народной рады изначально грубо и сознательно нарушало условия перемирия с немецкой стороной. Парадокс, но если эти рассказы о призывах Смрковского ставить баррикады – ложь, то это, собственно, лишь улучшает его имидж в действительности…

Во-вторых, самые разные большие и маленькие баррикады в самой Праге и ближайших пригородах возникали уже давно и безо всяких конкретных призывов Смрковского. К вечеру пятого мая их общее количество уже, судя по всему, начало измеряться сотнями. Возникали они спонтанно, естественно, без каких-либо планов, обычно мешали передвижениям не только и не столько немецких сил, сколько просто транспорта и часто самих же повстанцев, а о их реальном множестве, расположении, количестве и вооружении возможных бойцов на каждом подобном импровизированном объекте обороны руководящим органам восстания, включая ЧНР и штабы «Бартош» и «Алекс», на тот момент было известно крайне мало. Также, от чего собственно изначально и предостерегали немцы, баррикады на крупных дорогах, важных перекрестках и транспортных магистралях являлись препятствием для возможного передвижения германских войск и могли прямо спровоцировать их на массовое применение силы в городе, в том числе и при попытках найти или пробить себе обходные пути.

В-третьих, вообще совершенно непонятно, зачем было призывать людей выходить на баррикады, побуждая этим население на открытый конфликт с немецкими властями, если из сохранившихся до наших дней записей с собраний и из решений самой же Чешской Народной рады именно в это же время следует, что эта самая рада была абсолютно уверена в своих силах и в непременном желании немцев капитулировать. То, что данная уверенность являлась полностью безосновательной, это уже другой вопрос. Все прямые или косвенные сигналы с немецкой стороны, предупреждающие об опасности массового применения силы для подавления восстания, были практически проигнорированы. Неуспешные действия восставших или, наоборот, какие-либо достижения германской стороны не воспринимались серьезно, их значение было явно занижено. Зато даже небольшие собственные, порой и сомнительные, успехи раздувались до образов значительных побед. Получаемая в «штабах» информация или не проверялась вообще, или проверялась, но из рук вон плохо. Хотя, справедливости ради, надо заметить, что и проверить-то ее у руководства восставших было крайне мало реальных возможностей. Вести с различных мест в городе поступали иногда по телефону, часто формой «сарафанного радио», или прямо устно посыльными, причем через несколько людей, от чего изначальные сообщения доходили до руководства повстанцев исковерканными или просто в том виде, как их кому-либо хотелось преподнести…

Вот один из самых ярких примеров подобной абсолютно вопиющей безалаберности руководящих органов Пражского восстания.