Последний бой майора Петтигрю

— Кто, Алек?

— Да при чем тут Алек, дурочка.

— По-моему, Грейс переживает из-за морщин на шее, — сказала Альма, поглаживая собственную шею, задрапированную в лиловый атласный шарф, окаймленный тихо звенящими шариками из оранжевого стекла.

Она нарядилась в викторианскую блузку с высоким воротником и широкую мятую бархатную юбку, явно пережившую множество нападений моли.

— Ей будет из-за чего переживать, когда эта ее так называемая подружка уведет его и утрет всем нам носы, — прошипела Дейзи.

— Если она выйдет за него замуж, нам, видимо, придется пригласить ее в клуб садоводов? — спросила Альма.

— Нам, разумеется, придется соблюсти свой христианский долг, — сказала Дейзи.

— Его жена не слишком увлекалась клубами, — сказала Альма. — Может, и эта не будет.

— К сожалению, будет неправильно приглашать ее в общества, деятельность которых связана с церковью, — неприятно улыбнулась Дейзи. — Поэтому большинство комитетов будет для нее закрыто.

— А может, она покрестится, — захихикала Альма.

— Даже не вздумай так шутить, — сказала Дейзи. — Будем надеяться, это просто прощальная гастроль.

— Воспоминания о грехах юности, — добавила Альма.

Они рассмеялись и углубились в толпу. Мгновение спустя майор сумел пошевелиться и отлепить свое застывшее тело от холодного стекла двери. Подумав, что, может, не стоило приглашать миссис Али на вечер, он тут же устыдился себя и вместо этого разозлился на Дейзи и Альму. Как вообще можно было выдумать такую чушь про него и миссис Али.

Он всегда считал, что сплетни — это злобные нашептывания неудобных истин, а не дурацкие выдумки. Как защитить себя от таких клеветников? Разве недостаточно того, что он старается жить безгрешно, чтобы выдуманные истории не передавались под видом фактов? Он оглядел зал, набитый людьми, которых он считал своими друзьями. На мгновение они все показались ему незнакомцами, да к тому же еще пьяными. Он уставился на дерево, но разглядел только бирку, сообщающую, что оно сделано из пластика и произведено в Китае.

Он вернулся за стол как раз когда Алек галантно усаживал миссис Али на место.

— Помните, что я вам сказал, и не обращайте на них внимания, — сказал он. — Твоя спутница, Эрнест, замечательно танцует.

На этом Алек скрылся в толпе.

— О чем он? — спросил майор, поставив на стол бокалы, и сел рядом с ней.

— По-моему, он пытался меня приободрить, — ответила она, смеясь. — Он попросил меня не волноваться, если некоторые ваши друзья поначалу будут держаться натянуто.

— Какие друзья? — спросил майор.

— А у вас нет друзей? Кто же тогда все эти люди?

— Будь я проклят, если знаю, — сказал он. — Кстати, я не знал, что вы танцуете, а то пригласил бы вас.

— А теперь вы меня пригласите? — спросила она. — Или возьмете еще порцию ростбифа?

Вокруг них кружили официанты миссис Расул с тарелками в руках.

— Вы окажете мне честь?

Музыканты заиграли медленный вальс, и он повел ее танцевать.

Какая странная вещь эти танцы, думал майор. Он уже забыл, как начинает бежать по венам ток, когда в твоих руках вдруг оказывается та самая женщина. Теперь он понимал, почему вальс когда-то вызывал такое же неодобрение, как и нынешние дикие пляски. Он чувствовал, что существует только в круге, внутри которого они вращаются, и остальные танцующие расступались перед ними, словно волны. Ничто в мире не существовало, кроме ее улыбающихся глаз; в зале не было никого, кроме них двоих. Он и не предполагал, что может держаться так прямо и кружиться так быстро.

Проплывая мимо сцены и бара, он не видел, как двое сплетничают за его спиной, но в краткую музыкальную паузу до него донесся мужской голос:

— Как думаешь, его попросят уйти из клуба?

И второй голос громко ему ответил:

— Я бы не стал, но секретарь говорит, что это та же история, что и с Джорджем Тобином.

Майор почувствовал, как пылает; когда он рискнул взглянуть на бар, мужчины уже отвернулись, и он не был уверен, о ком они говорили. Он оглянулся, надеясь увидеть, что кто-нибудь другой может заслуживать подобного порицания, и увидел, как старый мистер Перси кружит свою спутницу. Платье на ней перекрутилось, и пышная грудь грозила вот-вот вырваться наружу над молнией, а на спине возвышались два бугорка. Майор с облегчением вздохнул и подумал, что, возможно, клубу не повредило бы чуть ужесточить правила.