Последний человек

Когда предложение Райленда было поддержано, поднялся лорд Раймонд. Лицо его было спокойным и ласковым, все движения — как бы успокаивающими, мелодичный голос зазвучал словно флейта после громкого органного голоса его противника. Он сказал, что поддерживает предложение уважаемого члена парламента, с одной лишь небольшой поправкой. Он также готов вспомнить былые времена — борьбу наших отцов и отречение короля. Славный последний монарх Англии с истинным благородством и величием принес себя в жертву тому, что называли благом страны, сложив с себя власть, удерживать которую можно было лишь ценою крови его подданных. В благодарность ему эти подданные — называемые не подданными, но друзьями и равными — навечно присудили ему и его семье некоторые привилегии. Им было отведено обширное поместье и отдано первое место среди пэров Англии. Можно, однако, предположить, что венценосное семейство не забыло прошлого своего положения, и было бы жестокостью, в случае попытки его наследника вернуть себе то, что принадлежит ему по праву наследования, карать его наравне с другими претендентами, Оратор не говорит, что одобряет такую попытку, но считает, что она была бы проступком извинительным и если бы не доходила до объявления войны, то заслуживала бы снисхождения. В предлагаемой поправке он просит, чтобы в законе было сделано исключение для любого, кто стал бы претендовать на престол, основываясь на правах графов Виндзорских.

Прежде чем закончить свою речь, Раймонд живыми и яркими красками изобразил великолепие королевства в сравнении с коммерческим республиканским духом. Он заверил, что при монархии, как и ныне, любой человек в Англии может достичь высокого положения и власти — кроме одного лишь единственного поста, более высокого и благородного, чем те, какие может дать робкое правительство торговцев. И кроме этого исключения, в чем было бы отличие от нынешнего положения вещей? Сейчас список кандидатов на пост протектора поневоле ограничен немногими богатыми и влиятельными лицами и можно опасаться, что раздражение, возникающее каждые три года в борьбе за этот пост, для беспристрастного взора перевешивает все преимущества. Едва ли сумею я передать плавное изящество выражений и остроумные шутки, которые усилили впечатление от этой речи. Вначале звучавшая несмело, она сделалась уверенной; изменчивое лицо Раймонда засияло каким-то сверхчеловеческим светом; голос его очаровывал, словно музыка.

Мне незачем описывать дебаты, последовавшие за его речью. Представители фракций облекли вопрос в принятый лицемерный жаргон, скрыв простой смысл сказанного Раймондом в целом потоке слов. Предложение Райлен-да было отвергнуто; он удалился в ярости и отчаянии, а ликующий Раймонд ушел мечтать о своем будущем королевстве.

Глава пятая 57

Бывает ли любовь с первого взгляда? А если бывает, чем отличается она от любви, медленно выросшей из долгого общения? Быть может, она не столь длительна, но, пока длится, выражается с такой же силой. Мы блуждаем среди людей как в лабиринте, не зная радости, пока не обрели ключ, выводящий из лабиринта в рай. Все существо наше, бесформенное и темное, точно незажженный факел, пробуждается от этого огня, огня жизни; от него светит нам луна и сияет солнце. Не все ли равно, будет ли огонь высечен из кремня, заботливо раздут и медленно передан темному фитилю или сила его, мгновенно перейдя к родственной силе, сразу вспыхнет нам надеждой и путеводной звездой? Что-то забилось в самой глубине моего сердца, и со всех сторон окутала меня, точно плащом, цепкая Память. В каждом наступавшем мгновении чувства мои были новыми, не теми, что в прошлом. Дух Айдрис реял в воздухе, которым я дышал; глаза ее все время смотрелись в мои; запомнившаяся мне улыбка ослепляла меня; я шел, нет, не во тьме и не в пустоте, но в пространстве, освещенном новым, ярким светом, слишком ярким для зрения смертного. На каждом листке, на каждой малой частице вселенной (как на гиацинте слово at⁵⁸) начертан был мой талисман: «Она ЖИВЕТ! Она ЕСТЬ!» Я не успел еще разобраться в своем чувстве, не заставил себя обуздать неукротимую страсть; в одной мысли, в одном чувстве была вся моя жизнь.

А между тем жребий был брошен — Айдрис станет женой Раймонда. В ушах моих уже звучали веселые свадебные колокола; я слышал, как приветствует новобрачных народ; честолюбец орлиным полетом взлетел к трону. Ему достанется и любовь Айдрис. Но нет! Она не любит его; она меня назвала своим другом, мне улыбнулась и мне вверила свои надежды, судьбу Адриана. Эта мысль растопила ужас, леденивший мою кровь, я ожил, прилив любви и жизни поднялся высоко, чтобы смениться отливом при новых изменениях в моих мыслях.