Последний чёрный кот

Я пошёл на запах и оказался на рыбном рынке. Он был совершенно пуст. Ни людей, ни кошек. Ни продавцов, ни покупателей. Вёдра, полные сардин, образовывали дорожку, ведущую к столу с белой скатертью, на котором стояла тарелка со свежайшей паламидой. И если есть на свете что-то, что я люблю больше сардин, так это свежая паламида.

И я как загипнотизированный направился к тарелке с паламидой. Я был метрах в десяти от неё, когда скатерть поднялась, и из-под неё показалось дуло пулемёта. И в тот же миг из-за вёдер с сардинами высунулись ружейные дула. Десятки ружей, изрыгающих пламя. И хоть я уворачивался, как мог, одна пуля попала мне в хвост, другая разорвала ухо.

И тут я проснулся, весь дрожа от пережитого кошмара. Я лежал, свернувшись клубком, в дупле красного каштана, куда спрятался вчера, спасаясь от преследователей с овчарками. К счастью, я успел добраться до леса, возвращаясь той же дорогой, что привела меня к озеру, и мои следы перепутались со следами бурундука, который шёл за мной.

Я вылез из дупла и спрыгнул на траву. Солнечные блики проникали сквозь листву. Пробегавшая мимо косуля бросила на меня взгляд и тут же скрылась из виду. Я напился воды из быстрого ручейка и умылся. Потом вернулся на место, где орудовала банда сороки, но никого там не застал — ни Изабеллы, ни Фионы, ни Кнупса.

С этого дня моя жизнь стала непрерывным бегством от безжалостных охотников. Куда бы я ни пошёл, повсюду меня преследовали. Если в меня не стреляли, то бросали нож или пытались вылить на голову кастрюлю с кипятком. Мне приходилось всё время прятаться, скрываться, ускользать, становиться незаметной тенью.

Я постоянно менял пристанища. Одно время я жил на заднем сиденье поломанного фургона на кладбище автомобилей. Потом нашёл укрытие в тёмном туннеле. Там меня никто не искал, но кровь стыла в жилах всякий раз, как раздавался грохот приближающегося поезда, свет фар слепил глаза и состав пролетал совсем рядом, едва не задев меня.

В конце концов я не выдержал и сменил убежище. Я наткнулся на пустую деревянную голубятню в заброшенном деревенском доме неподалёку от речки, поросшей камышом. Днём я спал, потому что искать пропитание было безопаснее по ночам. Я ел цикад, сверчков, пауков, ящериц и даже сороконожек. Изредка мне везло — удавалось поймать рыбку на мелководье. А когда я умирал от голода, то шёл в город, презрев опасность, и устраивал рейд по мусорным бакам.

ДЕРЕВО ИЗ РЫБЬИХ КОСТОЧЕК Глава двадцать седьмая,

в которой дерево моей мечты оборачивается кошмаром, а зловредные птицы веселятся, глядя на мои мучения

Однажды вечером, голодный и обессиленный, на дальней улочке я набрёл на поразительное дерево. Никогда в жизни я не встречал таких деревьев — разве что представлял в мечтах. С его ветвей свисали рыбьи скелеты. Аппетитные рыбьи скелеты. Раньше, когда я ещё мечтал стать корабельным котом и повидать мир, я воображал, как в один прекрасный день попаду на необитаемый остров, где растут подобные деревья, и заживу там припеваючи.

Я несколько раз моргнул: может, это обман зрения или голодные фантазии? Но нет, похоже, мне ужасно повезло — это было настоящее дерево из рыбьих косточек, может быть, единственное в мире. Его ствол маняще сверкал в лунном свете, а на ветвях аппетитно покачивались рыбьи скелетики, словно приглашая угоститься.

Вокруг не было ни души. Я огляделся, но ничего подозрительного не заметил. Тишина. Двери в окрестных домах были заперты, окна плотно закрыты. И я решился. Эх, заберусь сейчас на чудо-дерево и попирую!..

Я стал карабкаться, ухватившись за ствол, и сразу почувствовал животом и лапами что-то мокрое и клейкое. Странный какой-то ствол... Чем выше я взбирался, тем труднее было лезть. В какой-то момент я понял, что не могу пошевельнуться. Клейкая жидкость затвердела и крепко держала меня. Я попросту приклеился к стволу. Кто-то специально повесил на дерево рыбьи скелеты, а кору обмазал клеем — и ловушка сработала.

Ну и влип же я! Меня провели как младенца! Теперь я пленник коварного дерева. Могу разве что хвостом махать, но какой в этом толк? Плохи мои дела. Наверняка с минуты на минуту придут люди, чтобы прикончить меня.

— Ко! Ко! Ко! Ко-ко-ко! — услышал я насмешливое кудахтанье.

Какая-то курица меня разглядывала, и, кажется, это зрелище доставляло ей удовольствие.

— Что с тобой? — спросила она.

— Я приклеился. Не видишь разве?

Курица вновь разразилась смехом.

— Ко-ко-ко! Как смешно ты висишь там! Ко-ко-ко! А тебе идёт быть приклеенным!

Ух, я бы ей ответил!.. Но сейчас я сдержался — она была мне нужна.

— Милая курочка, — принялся я перед ней заискивать, — помоги мне отклеиться!

Мог ли я вообразить, что опущусь до такого — просить о чём-то курицу!

— Что, плохи твои дела, красавчик? — услышал я в ответ.

Как видишь. Помоги мне, пожалуйста! Или позови кого-нибудь на помощь. Я знаю, у тебя доброе сердце...

Курица ничего на это не сказала, повернулась и удалилась.