Последний демиург

Не помнят вчерашнего дня? Какая ерунда! Вот если бы у них не было лиц…

– Такое случается, Дара, – мягко сказала Вереск. – Жизнь знатных девиц безоблачна и благополучна, а потому скучна и однообразна. Все дни у них слились в один, только и всего.

– Ох, нет, – мотнула головой отроковица. – Я всё понимаю, но нет. Там другое. Много хуже! Ах, если бы я могла объяснить! Видите ли, однажды я…

Смех в чертоге стих, а разговоры смолкли. Музыканты заиграли менуэт. Зашуршали юбки. Вереск ясно представила, как гости разбились по парам, готовые танцевать. Но, видимо, не все горели желанием скользить по паркету: зал покинула пара. Красивая пара.

Лань и буйвол. Он – высокий и могучий, словно скала. И она – гибкая, точно лоза и яркая, как майская роза.

Ладимир и леди Арабелла.

Её улыбка отражалась в его глазах. Её рука лежала у него на локте.

Лантийская графиня бросила победный взгляд на Дару и обратилась к Вереск:

– Ах, милочка! Как вы кстати! – голос рыжеволосой красавицы был ядовито-сладким, точно сок болотного плюща. – Подайте в мои покои лёгкие закуски и вина. Вина побольше: нас мучает жажда, – Арабелла хихикнула.

– Да, миледи, – ответила Вереск бесцветным голосом, глядя в потемневшие глаза Ладимира. Ноздри князя раздувались, а на скулах ходили желваки. Одна его рука по-прежнему находилась в распоряжении юной лантийки, но вторая с хрустом сжалась в кулак. – Всё будет исполнено сию же минуту.

И, прежде чем Ладимир успел что-то сказать, Вереск бросилась прочь.

Глава девятнадцатая

Обида опалила сердце желчью. Слёзы жгли глаза, душили, катились по щекам, оставляя горячие следы.

Как же так? Как же? Как он мог? Зачем же он… О! – Вереск одёрнула себя. – К чему все эти вопросы? К чему? Всё понятно и ясно, словно белый день погожей весной. Ладимир может получить любую. Любую! И в любой момент. Берёт то, что пожелает и тогда, когда заблагорассудится. В ту ночь он хотел её. Сегодня вновь очарован Арабеллой. Что взбредёт в голову князя завтра – не знает никто.

Проклятье!

Проклятый поцелуй. Ах, каким сладким показался он ей тогда! Но Вереск забыла, что и яд бывает сладок…

Она миновала галерею, пронеслась мимо кухни, где Милда громогласно давала кому-то указания, взлетела по лестнице и очутилась в коридоре. До комнаты оставалось всего ничего: один поворот.

Всего один поворот.

Он настиг её у самой двери. Преградил путь, уперев руку в косяк.

– Пустите! – Вереск вложила в голос всю резкость и холодность, на какую способна. – Пустите немедленно!

Но Ладимир оставил требование без внимания. Не говоря ни слова, князь схватил её за плечи и прижал к стене.

– Не трогайте меня! – она брыкалась и дёргалась, пытаясь высвободиться, но хватка князя стала только крепче. – Вы не смеете!

– Смею. – Ладимир склонился и прильнул к её губам. Поцелуй вышел долгим и требовательным: князь принудил Вереск открыть рот, и когда их языки соприкоснулись, она едва не лишилась чувств.

Но… всё-таки не лишилась. Ни чувств, ни разума, ни гордости. Поэтому, когда Ладимир отпустил её, разомкнув стальные объятия, Вереск с размаху залепила князю пощёчину. Точнее… попыталась залепить: Ладимир легко перехватил её ладонь. Перехватил и тут же выпустил.

– Прости, – прошептал он. – Я машинально. Хочешь ударить – бей. Мешать не буду.

– Вы… – всхлипнула Вереск, ощущая на губах солёную горечь непрошеных слёз. – Вы… Убирайтесь к чёрту! Ступайте к своей леди Арабелле!

– Никуда я не уйду. – Князь коснулся её щеки. – Вереск, неужели вы так слепы?

– Ч-что?

– Так слепы, что не замечаете очевидного. – Он поднял её лицо за подбородок. – Мне не нужна леди Арабелла. Её, да и всех других, привлекают деньги, земли и власть и ничего кроме. Для любой из претенденток я – всего лишь выгодная партия, не больше. Условность, без которой невозможно получить Мейдинские богатства, только и всего. Понимаете?

Вереск тонула в его глазах. Растворялась, словно капля росы в океане.

Она понимала.

– Я вижу, что понимаете… – прохрипел князь. – Никто из претенденток не волнует меня. Никто не влечёт. Никто мне не нужен. Никто, кроме вас. И вы будете моей. Сейчас же. Немедленно.

Он снова поцеловал её, и на этот раз ноги Вереск подкосились. Она ухватилась за широкие плечи, ощущая жар ладоней на талии. Голова кружилась, мысли путались, близость Ладимира опьяняла, лишая разума и воли.

Надо оттолкнуть его. Прогнать. Нельзя… ах!

Ладимир подхватил её на руки, как тогда, на корабле. Пинком открыл дверь и в три шага преодолел расстояние до кровати.

– Я хочу тебя. – Синие глаза стали тёмными, как ночное июльское небо. Вереск видела в них отражение собственной страсти. – Хочу, как ненормальный.

Большой и тяжёлый, он навалился на неё. Вереск чувствовала силу его желания, и это сводило с ума. Князь целовал её шею, медленно спускаясь ниже. Когда на пути его губ возник корсаж, Ладимир, не колеблясь, разорвал его. Треск ткани заставил Вереск вздрогнуть.